Лексикон света и тьмы

П как Первитин, белые таблеточки, которые у Риннана быстро закончились, пришлось ему заскочить к Флешу в «Миссионерский отель» и попросить ещё.

– Действуют, да? – улыбнулся Флеш, нашел в ящике стола тубу и протянул Риннану.

Риннан благодарит, Vielen Dank, ему очень хочется проглотить одну таблетку сию же секунду, но он сдерживает себя, снова благодарит и выскакивает за дверь с новым списком заданий. Останавливается и закидывается таблеткой. Через несколько минут она уже действует: Риннан чувствует внезапную ясность в голове и прилив сил, от их переизбытка он барабанит по рулю всю дорогу домой.

П как План Эллен.

Середина дня в середине пятидесятых. Эллен спускается по лестнице со второго этажа дома на Юнсвансвейен, сжимая рукой в кармане юбки бумажку в пять крон, на плите жарятся котлеты и кипит картошка, Эллен чувствует запах, слышит бульканье и чувствует, что заводится всё сильнее и сильнее, потому что час настал, она это точно знает. Она много раз рисовала себе, как всё будет, долгими часами, отлёживаясь в одиночестве наверху, продумывала детали. Главное – никак себя не выдать, никто не должен ничего заметить, поэтому Эллен заворачивает в кухню, говорит, что очень вкусно пахнет, и спрашивает датскую домработницу, не нужна ли ей помощь, нет, той помощь не нужна, как Эллен и думала. Она идёт дальше, снова щупает пять крон в кармане, убеждается, что девочки заняты своими делами. Проходит мимо висящего на вешалке пальто домработницы. Молниеносным движением суёт деньги в его карман и с бьющимся сердцем идёт дальше, в туалет. Оглядывается, входя в дверь, но никто, как ей кажется, ничего не заметил, она подмигивает себе в зеркале и видит свою расплывающуюся улыбку, тотчас гасит её, сейчас нельзя. Она спускает воду, чтобы всё звучало естественно, моет руки и опять смотрится в зеркало. Идёт к девочкам, помогает им с уроками, но старается не переусердствовать, чтобы не выглядело подозрительно.

Вскоре хлопает дверь, Гершон кричит «Всем привет!» и входит в комнату. Она выжидает.

Ждёт, пока подадут еду. Пока все польют картошку соусом и начнут есть. И лишь тогда спрашивает Гершона, как бы ненароком, в продолжение его рассказа о том, на сколько сегодня наторговал магазин.

– Кстати, о деньгах, – говорит она, делает небольшую паузу и видит, что Яннике подняла голову. – Гершон, ты не брал пять крон, которые я утром положила на буфет?

Гершон поднимает глаза и удивлённо смотрит на неё.

– Пять крон? – переспрашивает он.

– Да. Я хорошо помню, что положила их утром на буфет, хотела взять их с собой в город. Когда я оделась, их на месте не было, но ты уже ушёл, и я подумала, что ты их взял.

– Нет, я их не видел, – отвечает он, отрезая кусок светло-коричневой внутри котлеты. Датская домработница перестаёт есть. Сидит замерев, такая вся милая, стройная, с точёными ручками, догадалась, видимо, к чему дело идёт, думает Эллен и промакивает рот салфеткой.

– А ты? – спрашивает она домработницу. – Может быть, ты переложила деньги, когда пришла? Или взяла на продукты?

– Нет, – отвечает домработница, но держится теперь уже неуверенно, вид у неё почти испуганный, вероятно потому, что она чувствует, как в воздухе сгущается обвинение.

– Угу, – говорит Эллен. – Но деньги не могли же просто раствориться без следа?

Дети, продолжая есть, поднимают головы. Единственные звуки в комнате – это тиканье дедушкиных часов и стук ножей о фарфоровые тарелки каждый раз, когда девочки отрезают кусок или кладут на него соус.

– Может, ты сама их куда-то переложила? – спрашивает Гершон. – Я совершенно уверен, что всё выяснится, найдётся простое объяснение.

– Да? – сухо говорит Эллен. Подцепляет вилкой кусок и держит его на весу у рта. – Но это же не первый раз, деньги всё время пропадают, – говорит она тихо, как бы ни к кому не обращаясь, потому что сейчас ей важно не ошибиться, вытянуть правильную карту.

Гершон откладывает нож и вилку, делает это слегка резко, обозначая своё раздражение. Они смотрят друг на друга. Воля на волю.

– Да? – говорит он. – И что ты хочешь, чтобы я сделал?

Эллен дожёвывает то, что у неё во рту. Пожимает плечами.

– Я не знаю… А ты как думаешь? Можем считать нормальным, что вещи исчезают.

Она переводит взгляд на домработницу, та повесила голову.

– Господи, ты хочешь, чтобы я обыскал её сумку? – говорит Гершон.

– У меня нет сумки, – говорит домработница. – Я всё ношу в карманах.

– Ну хорошо, давайте я посмотрю там, да? – спрашивает он и поворачивается к домработнице. Она тихо кивает, возможно, уже предвидя результат. Эллен заставляет себя не улыбнуться. Скрип стула по паркету, это встаёт Гершон. И идёт в коридор.

– Папа, что случилось? – спрашивает Яннике.

– Ничего, золотко моё, ничего, – говорит Эллен и накрывает ручку дочери своей рукой. Чувствует мягкую детскую кожу и то, что датская домработница смотрит на неё. Эллен поднимает глаза, старается придать лицу обычный бесстрастный вид, но датчанка буравит её тяжёлым взглядом, поджав губы.

Возвращается Гершон. С купюрой в руках.

– Эта? – спрашивает он.

Эллен кивает.