Лекции об искусстве

§ 16. Листва в ее разнообразии и симметричности

Одна из самых характерных особенностей листвы состоит в том, что листья расположены на ветке с удивительной правильностью, но правильность эта видоизменяется до бесконечности, производя разнообразные эффекты. В каждой группе листьев мы заметим, что одни из них обращены к нам боком, представляя продольные линии, другие кажутся укороченными, некоторые перекрещиваются с соседними, иные перевернуты так или иначе или помещены отдельно от других, причем все они одинаковой формы, но они придают множеством самых странных и разнообразных форм группе; тень, падающая от некоторых листьев, прикрывая другие, придает всей массе смешанный характер, так что глаз различает только изящную и гибкую беспорядочную массу бесчисленных и разнообразных форм, и только на концах там и сям виднеются отдельные листки, форма которых ясно видна; или мы видим симметрическое соединение двух листов, которого вполне достаточно, чтобы выяснить индивидуальный характер и придать единство и грацию, но никогда в одной группе не повторяется точно такое расположение, как в другой, и глаз не может не чувствовать, что как бы ни было математически правильно строение отдельных частей, все же та совокупность, которую они составляют, так бесконечно разнообразна, что превосходит в этом отношении другие явления природы. Отломите ветку вяза фута в три длиной, покрытую листьями, и, положив перед собой на стол, попробуйте срисовать ее, переходя от листа к листу. Можно держать десять против одного (предполагая, что вы не будете поворачивать ее во время работы), что на всей ветви вы не найдете двух одинаковых по виду листьев. Быть может, вы не найдете даже одного полного листа. Одни из них представятся в косвенном или в укороченном виде, другие подогнуты или перекрещиваются с соседними листьями или затемняются ими и т. д. и хотя вся ветка будет иметь грациозный и симметричный вид, вы не в силах будете объяснить, чем он обусловливается, так как ни один штрих, ни одна линия не похожа на другую. Теперь обратимся к Гаспару Пуссену и возьмем одну из выделяющихся на небесном фоне ветвей его работы; вы можете сосчитать на ней все листья:

§ 17. Совершенная правильность у Г. Пуссена

первый лист, второй, третий, четвертый — все вместе составляют один пучок; пятый, шестой, седьмой и восьмой — второй пучок; девятый, десятый, одиннадцатый и двенадцатый — третий пучок; в каждом пучке по четыре листа: и что за листья! Каждый из них представляет точную копию соседнего, каждый притуплен и закруглен на конце (тогда как в природе все листья остроконечны, кроме листьев фигового дерева), и все они связаны стеблем и словно скреплены демоническими когтями, и этих когтей приходится по одному на каждый пучок.

Но если природа проявляет такое разнообразие, когда перед вами лежит отдельная ветка, то насколько же разнообразнее она тогда, когда вы смотрите на нее из отдаления и созерцаете всю совокупность ее бесконечных форм?

§ 18. Необыкновенная сложность естественной листвы

Тогда листья на концах ветвей кажутся тонкими, как волосок (пылинка), между вашим глазом и небом вы видите смешение точек и линий, и вы скорее можете надеяться воспроизвести на холсте прибрежный морской песок, песчинку за песчинкой, нежели срисовать все эти листья один за другим. Листва, приближаясь к стволу дерева, становится гуще, но она никогда не бывает непроницаемой; она всегда прозрачна благодаря скользящему по ней и рассыпающемуся снопом свету; далее вы видите все более и более тяжелые массы освещенной листвы, блестящей и спутанной, и лишь там и сям виднеются на концах веток отдельные листья. Далее вы проникаете вглубь, во мрак, проходя сквозь прозрачные, зеленовато-блестящие туманные пещеры; ствол просвечивает сквозь них в их беспредельной сложности; лучи солнечного света, падая сверху, рассыпаются по блестящей листве; они пропадают, снова схватываются изумрудным стволом или узловатым корнем для того, чтобы дать слабый отблеск на белой нижней стороне тусклых групп вянущих листьев; тени верхних ветвей серыми ветками сбегают вниз по глянцевитому стволу и изразцами ложатся на блестящей земле. Вся эта масса столь же прозрачна и доступна для глаза, сколько непонятна и запутана, кроме тех мест, где сквозь лабиринт ослепительного света и мрак волшебной тени выступает близко к нам отдельная ветвь или гирлянда из двух или трех неподвижных широких листьев, как типическое воплощение всего остального, что мы чувствуем и представляем себе, но не можем выразить словами.

Теперь, когда в уме вашем столько впечатлений природы, посмотрим на вид близ Альбано Гаспара Пуссена в Национальной галерее.

§ 19. Как сильно противоречат ей рисунки деревьев у Г. Пуссена