Лекции по искусству. Книга 2

А лицо у нее Джоконды. Так что это все бред говорить о том, что Джоконда жена купца. Буковский давно написал об этом книгу и доказал, что Леонардо пишет одно и то же лицо, один и тот же персонаж. Он не изображает ни тебя, ни меня — он пишет свой персонаж, который, видимо, для него очень многое значит. Это персонаж с тайной: тайной происхождения, тайной знания, тайной нежелания и невозможности или запрета на открытие тайн.

Знаете, на самом деле Леонардо так и не дал название этой картине. Это мы ее называем «Св. Анна, Мария и Агнец». И вот, что еще интересно. Над головами Анны и Марии нет нимбов — они без них. А, если это Анна и Мария, то они должны быть. Вон, у «Мадонны Бенуа» с нимбом все в порядке. Леонардо Богородицу пишет, как надо. А у этих нет.

Посмотрите, как он композиционно вписывает эту довольно тяжелую, большую и грузную фигуру Марии в фигуру Анны. Она целиком помещается на коленях. Даже ее голова, на этом варианте картины, нигде не выходит за пространство Анны. До какой степени он точно передает свою мысль, а мы ее не читаем. И какой обесцвеченной, просто пепельной, под цвет ландшафта, сделал Леонардо Анну. Она бесцветная, а фигура Марии вся в цветах. Мария одета в цвета первоженщины — главной женщины. На ней винно-красное платье и синий плащ.

И еще, заметьте, Анна не прикасается к Марии, тут нет тактильности, нет касания. Я бы подчеркнула — нет физической связи. Эта связь другая. Она не трогает ее руками, но она предоставила ей свои колени. Лоно и место рождения. Мария родилась оттуда.

Очень интересен ландшафт земной. В нем есть и земля, и трава, и самое главное — огромное древо. Большое раскидистое древо, возможно, мамврийский дуб. Скорее всего. Этой картиной Леонардо хотел сказать нам, что человечество еще не вышло из младенческого возраста. Оно не выросло по всем своим качествам. И несмотря на то, что на картине присутствует четыре фигуры — квадрио, но на самом деле получается, что три, потому что только три фигуры связаны между собой цепочкой: Мария — младенец — Агнец. В образе Агнца, которого младенец держит за уши и смотрит на свою мать, некое двойное и даже тройное положение человечества, которое находится между Матерью-природой и Богородицей. Здесь и мифологическое понятие земли, и религиозное понятие матери. Младенец-человечество во младенчестве тянет к себе за уши Агнца — как интересно!

А кто такой Агнец? А он игрушка человечества. Любимая игрушка, потому что человечество еще не выросло, человечеству еще нужна игрушка, человечество создает себе игры и игрушки. И тема Агнца — это тема игрушки. Тема религии, искупления, жертвы, всего того института, что человечество придумало себе на свою голову. Для своей игры. И Леонардо говорит: «Этого нет ничего, это просто игры не выросших еще людей. Не достигших своего возраста. Они играют в Агнца». И это так и есть, потому что, все-таки, для всякой христианской религии тема Агнца — это тема основополагающая, и чем только не нагружена мифологически.

А теперь посмотрим на лондонский рисунок, который имеет совершенно самостоятельное значение и представляет собой огромный лист, по размеру равный всей картине и написанный свинцовыми карандашами. Это какой-то другой путь поиска окончательной композиции, который настолько сильно поражает всех, что воспринимается совершенно отдельно от «Св. Анны, Марии и Агнца» и определен, как возможный алтарный, то есть религиозный образ. На этом рисунке вроде бы все так же, как и на картине: Анна также смотрит на Марию, которая о ней не подозревает; Мария сидит на коленях у Анны, ноги которой погружены в воду настолько прозрачную, что позволяет нам видеть камни на дне. Правда, в отличие от картины, ноги Марии тоже погружены в воду.

А теперь посмотрите на то, что Мария не вписана в Анну и младенец в ее руках занимает положение между двумя женщинами. В этом рисунке заложена существенно другая мысль. Если на картине младенец-человечество не имеет отношение к Анне, то здесь все по-другому. Анна — мать Марии и младенец, занимая промежуточное положение между этими двумя женщинами, указывает нам на то, что у человека есть не только земное происхождение, но и небесное. Очевидное и не очевидное. Как вы понимаете, Леонардо несколько по-другому разворачивает мысль — она более традиционна, потому что Сын послан, и он не совсем дитя человеческое. А на этой теме я хочу немножко остановиться.