Лекции по искусству. Книга 3

Изображение «Тайной вечери» в православном искусстве до XVIII века, до Петровской реформы было только одно. Первое «Распятие» было написано Дионисием, за исключением кладбищенских вещей, во второй половине XVI века! А что такое вторая половина XVI века? Ну, Тициан собрался помирать, да? Шекспир на подмостки вышел. Раскол идет уже полным ходом. Дюрер умирает, Леонардо умирает в начале XVI века. В середине XVI века первый раз Дионисий изображает «Распятие». И что интересно — это «Распятие» висит в Третьяковской галерее и показывает распятого Христа, как птицу. Это изумительное изображение. Он, подобно птице, отлетает с креста. Он бестелесен. Вообще бестелесен. У него нет плоти, у него нет рук, нет ног, это какая-то легкая птица.

Когда начинает складываться традиция изображения только православных праздников? Очень рано. Еще в Византии, когда она стремилась к изображению именно тех точек истинного торжества, куда входят только церковные праздники. Все праздники, какие есть, вы можете изображать. И еще, конечно, покровительственные святые, ну и изображение Богородицы. Ну, и, кроме того, праздники, связанные с Богородичным культом, такие как Благовещение, Рождество, так называемый Богородичный цикл.

Уже с IX века, в Византии начинает складываться самая главная часть церковного нутра, потому что наша основа всегда внутри. Опора всегда внутри тебя, понимаете? Все самое главное находится у тебя внутри. Например, русская архитектура, очень любившая белый камень, начинает формироваться от Византии — это главное. И основное: сердцевиной храма является Иконостас. Сегодня я вам читать Иконостас не буду, но, в следующий раз, я вам расскажу, что это такое. То есть уже само строение русской Церкви семантически необыкновенно интересно и много лет тому назад, в 1988 году, в Грузии, на семантическом конгрессе, я получила премию за свой доклад о семантике русского православного храма. Поэтому я изучила эту тему до тонкостей. Я покажу вам, что такое русский православный храм, каково его значение и какова его эволюция. Но в данном случае, хочу вам сказать, что самая законная и серьезная задача, за которую боролись на восьмом Вселенском соборе была абсолютная настойчивость в отношении изобразительного искусства и его идеологичность, его идейность, если хотите знать. Право на изображение имеет только праздничный ряд. Остальное — все!!! Поэтому Иконостас и состоит из праздничного ряда икон, а также Деисусного чина, о котором у нас с вами будет разговор в следующий раз.

Вот пример, описанный в Евангелии: святое семейство бежало в Египет. Или как Ирод младенцев рубил. Это где вы видели такое? Покажите пальцем. А на Западе — да ради Бога! Только стоят и рубят этих младенцев — вот так, топором, как туши. Так держат их за ноги и рубят.

А почему нельзя? Это очень важный, драматический момент. Я уже не говорю о поцелуе Иуды и Тайной вечере. Или такая идиллическая вещь, как «Отдых на пути в Египет». Даже растения, которые упомянуты — и те, пожалуйста. Встреча Иакова с Рахилью, жертвоприношение Исаака. А почему нет? Это очень серьезные события. То есть этот спор был чудовищно жестоким и жёстким. Каждый защищал свои бастионы. Православие защищает только бастионы того, что входит очищенным от всего того, что является точками абсолютно-истинного торжества. Нет этого кровавого пути, а есть только знак, водруженный на вершине.

голос из зала: А то, что напротив Иконостаса, когда к нему спиной поворачиваешься?

Волкова: Там «Страшный суд».

голос из зала: Там кровь.

Волкова: Так, тихо, тихо, тихо. Это же «Страшный суд» — это же продолжение Деисусного чина, это то, из-за чего Екатерина, Островского, бросилась с обрыва. Это совсем другое. Потому что, когда вы входите в Храм, у вас Страшный суд остается за спиной. Перед вами Иконостас. Всегда. А сегодня, разве, что-то изменилось? Я, что-то не понимаю? У нас же существует два искусства — церковное и светское, а на Западе этого разделения нет, оно там отсутствовало изначально. Перед вами Иконостас, на нем Деисусный чин. Что изображено на Деисусном чине? Сидит Верховный Судья с открытой книгой человеческих судеб. Он смотрит туда, на ту стену. С одной стороны от Него — Богородица, с другой — Иоанн Креститель. Они, кто? Они — адвокаты на Страшном суде. Они — те единственные, кто за нас будут заступаться. Больше за нас заступаться никто не будет. Почему не станут, сейчас рассказывать не буду. Дальше идет «суд присяжных» — первосвященники и апостолы. А потом весь Иконостас. Но что интересно. Христос на Страшном суде изображен всегда в мандале, в таком овале, то есть Он в другом пространстве, нежели они. Они Его молят, но они Его не видят. Он незримо присутствует и смотрит на эту стену, где вершится Страшный суд.

А Страшный суд — это не сюжет, как вам известно, Откровение апостола Иоанна на Патмосе. Это некий ФИНАЛ. Общечеловеческий финал. А я говорю о сюжетике. Это совсем другое. Здесь речь идет о другом.