Лекции по искусству. Книга 4

И, пожалуйста, не надо думать, что я говорю асоциальные вредности — нет. Главная тема Испании того времени — это художники свободы. Как Сервантес, как Сурбаран, как Рибера. И эта тема внутренней свободы была очень важна. Зачем итальянцам говорить о свободе, когда она у них и так есть? Они не знают этой темы.

При всей инквизиции, при всем том наследии гуманизма, Веласкес был влюблен в венецианскую живопись, бредил ей и у нее учился. Свобода Веласкеса была всесторонней, подлинной и полной, и потому он также свободно писал. Это был единственный художник, который в каждой своей картине мешал все известные ему техники. Он мог писать светотенью рельефно, как караваджист и тут же немедленно писать венецианскими кляксами — такой импрессионизм.

У него есть замечательная картина «Кухарка» — стоит некрасивая девочка, с такими тяжелыми руками, а рядом с ней женщина, которая рассказывает ей историю Христа, Марфы и Марии. А что это за история?

«Кухарка» или «Христос в доме Марфы и Марии»

Существует притча о Марфе и Марии. Когда Христос пришел в их дом, то Мария начала с ним говорить на всякие высокие темы, а Марфа все время готовила, хлопотала по дому. Собственно говоря, занималась хозяйством. И Христос сказал, что в этом мире для жизни нужны они обе — и Марфа, и Мария, и что они равноценны перед ним — и та, что для хозяйства, и та, что для ума и сердца. Вот такая притча. А для чего кухарка рассказывает эту притчу девочке? Чтобы подбодрить ее и показать, что она очень нужна в этой жизни. И мы видим эту историю Христа, Марфы и Марии в зеркале, что висит на стене. Пожилая кухарка рассказывает молоденькой прислуге историю, которая, как в кинематографе, отражается в зеркале, как на экране.

Написана «Кухарка» в севильской — южной испанской караваджистской манере. А вот сама кухаркина история написана совершенно иначе. Если взять, вырезать, а затем увеличить то, что мы видим в зеркале, перед нами появится абсолютно отдельная картина, написанная художником-импрессионистом.

Посмотрите, как он совершенно гениально пишет обнаженную натуру. Его «Венера перед зеркалом», которая так странно перекликается с итальянской линией обнаженных женщин. У Тициана тоже есть Венера у зеркала, но там просто другой ракурс его дочери Лавинии, сидящей в профиль и отражающейся совершенно другой стороной в этом зеркале.

«Венера перед зеркалом», Веласкес

«Венера перед зеркалом», Тициан

А Веласкес в своей «Венере» писал бесподобную танцовщицу, лежащую спиной к нам, с потрясающим изгибом бедра и поющей линией тела, в которой живет, горит и танцует вся Испания. А что мы видим в зеркале? А оттуда на нас смотрит совершенно другая женщина, чем та, которую мы предполагаем увидеть.

В зеркале отражается лицо Дульсинеи Тобосской — обветренное, вульгарное лицо прислуги.

Это какой-то двойной аспект: внешний и внутренний. С каким-то очень сложно созданным смыслом. Бесподобно-божественное тело богини и лицо Дульсинеи. Все почему-то думают, что Веласкес читал Сервантеса. На вопрос, а что читал Веласкес, говорят — Сервантеса. Я не думаю, чтобы воспитание художника Веласкеса проходило за чтением «Дон Кихота». Но, что он читал, мы знаем точно. На какой литературе он воспитывался, мы знаем точно, потому что знаем, что пишет Сервантес в своем вступлении к «Дон Кихоту», каких античных авторов он перечисляет. По изображениям «Мениппа и Эзопа», мы понимаем, что Веласкис читал Мениппову сатиру. Это было прекрасное широкое и свободное образование.

Эти люди были очень свободными и очень много знали, они прекрасно знали античность, современную им литературу, а самое главное, они были последовательны и преданы своему гению до конца. Несмотря ни на какие условия. Они находили форму, в которой могли поделиться с нами своим временем и приобщить нас к нему.

Эзоп (слева) и Менипп (справа)

Тема Мениппа и Эзопа для Веласкеса имеет совершенно особое значение. Потому что она — это изображение двух нищих философов. Они изображены на двух высоких вертикальных досках. На Мениппе плащ и шляпа путника, а Эзоп одет в рубище и подпоясан какой-то тряпкой. Перед ним лежат чашка и книги, а это особая тема для Испании. Это тема абсолютной, духовной свободы. Свобода не совместима с понятием имущественным. Для них понятие «имущество» уже было понятием закрепощения и закабаления. Чаще всего философы изображаются в дороге или в пути. Дорога — это свободные люди. А тема пути — это тема той же самой дороги, только внутреннего духовного поиска. Именно в Испании родился этот жанр — изображение нищих философов как, например, у художника Хосе Рибера, служившего при дворе неаполитанского короля и имеющего прямое отношение к формированию языка испанской школы.