Лекции по искусству. Книга 4

Их интересовала драматургия и эмоции, но их не интересовало то пространство, внутри которого происходило действо. Шлейф Рафаэля огромен. Об этом можно говорить бесконечно много, но в финале я хочу сказать о том, что существует такая максима, очень широко распространенная. Кто только ее не повторяет. Она уже написана повсюду, даже на всех рекламных щитах. Все говорят только одно: «Красота спасет мир». Мне кажется, что в настоящий момент, эта фраза абсолютно пуста, потому что никто не знает и не понимает, о какой красоте идет речь, и о чем. Но для Федора Достоевского это была максима. И она была, несомненно, связана с произведением Рафаэля «Сикстинская мадонна». Она была любимой картиной Достоевского, фрагмент которой до сих пор висит в доме-музее Достоевского. Конечно, для него «Сикстинская мадонна» и была тем самым образом красоты, что может спасти мир. Почему? Потому что именно в ней было сочетание той бесподобно женственной прелести, кротости, чистоты чувственного обаяния и совершенной святости и жертвенности, которая в 19-ом веке понималась в раздвоенности нашего сознания, в расколотости нашего мира гораздо больше, чем в конце 16-го века. Вот эта удивительная вещь, сочетание такой чувствительности, такой нежности, одухотворенности, полной такой абсолютной чистоты и совершенства форм и такого классического сценографического рационализма — вот, где совершенно неподражаемая и удивительная черта всегда любимого Рафаэля Санти.

Рембрандт

Рембрандт Харменс ван Рейн

Сегодня мы поговорим о жизни и творчестве великого голландского живописца Рембрандта ван Рейна. В нашу задачу не входит полный рассказ его биографии. Мы уделим внимание лишь финалу его жизни и тому великому завещанию, которое он оставил после себя в картине «Блудный сын», хранящейся в Эрмитаже.

Жизнь и творчество Рембрандта совпало с самым высоким расцветом голландского искусства — он жил в 17 веке и это было поразительное время для Голландии. Это была протестантская страна, совершенно особая, победившая Испанию в войне за независимость и все ценности в этой стране были связаны с тем, что мы сегодня называем средним классом. Средней зажиточной буржуазией. В Голландии совершенно отсутствовали европейские заказы на пышные религиозные сюжеты, украшавшие дворцы. Голландия нуждалась в насыщении искусством самих домов и в ней очень любили изображения своей собственной жизни: видеть самих себя, свои дома, свой быт, свой уют. Художников, рисовавших такие вещи, принято называть «малые голландцы». Конечно, они вовсе не были малые — это были очень большие художники, жившие в эпоху их расцвета. Но, их стали называть «малыми», по всей вероятности, по отношению к великому голландцу, а именно к Рембрандту. Не знаю, насколько это справедливо, об этом мы немного, может быть, еще поговорим. Просто они были школой. У них были общие художественные, культурные, а самое главное этические ценности. И эти ценности были обращены к голландскому народу.

Голландцы очень любили своих мастеров. А Рембрандт был другой, он был не как они. Он был другой личностью, он был другим человеком, он вел другой образ жизни и писал совершенно другие картины. И если сейчас сравнить картины Рембрандта после 1634–1635 года, с любой из голландских картин, возникнет недоумение — неужели эти люди могли жить в одно и то же время?!

Так называемые «малые голландцы», такие, как: Герард Терборх или Питер де Хох, любили изображать такой поверхностный мир жизни, поверхностный мир вещей — их тихую, неторопливую и совершенную красоту, которая была востребована большинством голландцев.

Герард Терборх

Питер де Хох

Голландцы очень настрадались в этой войне. Они были совершенно измучены голодом, холодом, разрушениями. И, конечно, когда они победили, когда эта война закончилась, когда

Голландия стала замечательной буржуазной страной: она руководила европейской торговлей их корабли бороздили моря всего мира, им хотелось уютной, сытой, красивой, пристойной жизни, что они и изображали на своих картинах. Голландцы хотели, чтобы эта мирная, благополучная, трудовая, чистая, красивая жизнь не кончалась никогда, и голландские художники всегда отражали стремление голландцев к изображению своей жизни. Ну, наверное, не совсем такой, какой она была на самом деле, но такой, какой они хотели бы видеть ее на своих портретах, в своих уютных чистых домах, на своих натюрмортах, с этими самыми лимонами и омарами. Они хотели видеть милых девушек, музицирующих, играющих на клавесинах и гитарах, читающих любовные письма, а если и болеющих, то слегка.

Они очень придерживались такого правила, как «жанр живописи»: натюрморты или изображение домов, или портреты, или пейзажи — это очень важное замечание по отношению к тому, о чем мы говорим. Потому что, если Рембрандт и писал портреты, натюрморты или пейзажи, то, все-таки, это были всегда не только и не совсем портреты, и не только, и не совсем пейзажи.

Малые голландцы

Малые голландцы

Малые голландцы

Малые голландцы

Малые голландцы

Малые голландцы

Малые голландцы

Малые голландцы