Лелейская гора

Его невольное движение указало мне, где спрятан пистолет, и я извлек его знаменитый кольт из-под полы и дал ему такого пинка ногой под зад, что он закачался. Это его сразу образумило - он понял по почерку, что нежность не является основной чертой моего характера. Но второй пистолет мешает мне идти, и я сунул его кольт в ранец с яблоками. Потом шарахнул прикладом охотничьего ружья по ребрам и заорал, подражая для вящей правдивости полицейским окрикам. Не ограничиваясь одними этими мерами, я изрыгал угрозы и проклятия, запугивая его страшными карами, которые постигнут его за непослушание властям и за попытку укрыть оружие. Он посмотрел на меня недоверчиво, покачав головой: если бы одно только это!… Он все еще надеялся - ведь человек надеется до последней минуты, - что я всего-навсего легавая образина из летучего патруля или какого-нибудь карательного отряда, прибывшего откуда-то издалека и еще не успевшего разобраться в обстановке. Вышли на дорогу, он помедлил и спросил:

- Дорогой?

- Дорогой, - прикрикнул я, - а то чем же?

Это укрепило в нем надежду: партизан не повел бы его дорогой. Теперь ему уже не терпелось поскорее прибыть на место и объясниться. Он даже начал слегка роптать, не теряя, однако, чувства меры: с начальством, мол, он быстро найдет общий язык, его тут все знают, и всем известно, что он не заслуживает подобного обращения … Мы подошли к большой пещере, и наши голоса, отраженные скалами, превратились в гомон толпы, спрятанной где-то внутри.

Меня это смутило, его же подстегнуло поскорее войти внутрь. Внезапно он остановился как вкопанный и воскликнул:

- Что же это?

- Ловушка, - сказал я. - Или все еще не понятно?

- За что?

- А теперь выкладывай по порядку, кто выдал Велько Плечовича и кто ему за это заплатил?

При одном этом имени судорога прошла по его телу, пробежала по щекам и свела руки, сжав их в кулаки.

- Нечего тут по порядку выкладывать, - сказал он и выдавил на своем лице подобие усмешки. - Это я его выдал, только не за деньги. За деньги я бы никогда его не выдал.

- А за что же?

- Он с моей снохой жил! - выкрикнул он. - Я за свою поруганную честь отомстил.

Крик его, отраженный от скал, подхватило и умножило эхо, многократно повторяя каждое слово и растягивая его по складам. И так, насмехаясь, слог за слогом, а за ними пряталось множество невидимых рож, хохотавших до упаду: охо-хо-хо-о-о-о… У меня перехватило дыхание. С которой снохой, сквозь вихрь, поднятый во мне этим издевательским смехом, хотел было крикнуть я, но в этот миг свет померк передо мной от сильного удара каблуком в лицо. Он угодил мне прямо и зубы, ноги у меня подкосились, и я кубарем покатался на землю. Я лежал на спине, задрав ноги вверх и прикрыв рукой глаза, раздавленный, точно огромный, поверженный навзничь таракан-прусак, не умеющий защитить свое брюхо. Пистолет выскользнул у меня из рук, как бы украденный чертями. Винтовка оказалась подо мной вместе со злополучным ранцем, набитым яблоками, которые покатились во все стороны, ища спасения. Но вот какие-то старые прадеды заголосили во мне в десять глоток: «Чего ты разлегся! Защищайся, трус! Вставай, не срамись!…» И я увидел его нагнувшееся туловище - может быть, он потянулся за чем-то, валявшимся на земле, а может быть, готовился нанести мне новый удар; я сгреб его ногами, точно вилами, и перебросил через голову. Должно быть, он приземлился не очень-то удачно и взвыл.

- Ну как, получил? - крикнул я, вскакивая на ноги.

- Постой, постой же, я тебе сейчас покажу, как со мной связываться!

- А ну покажи!

- Ты у меня еще узнаешь, с кем вздумал дело иметь!

Винтовка тяжким грузом все еще болталась у меня за плечами, но у меня не было времени ее снимать. Я схватил его охотничье ружье и огрел по голове, не подпустив к себе. Ствол сломался, но он зашатался и чуть не упал. Вцепившись обеими руками в его правую руку, я завернул ее за спину, но он коротким ударом левой вынудил меня отпустить ее. Ловко увернувшись от нового удара, я зарылся головой ему под ребра. В нос ударило запахом пота, и я услышал биение сердца и прерывистые всхлипы легочных мехов. Пальцы наши сплелись, и мы впились друг в друга глазами - равноправные, взъерошенные и ошалевшие от страха. Ему все же больше досталось: одна половина головы у него представляет собой кровавую кашу, из глаза струится кровь, зато руки у него совершенно целые и ужасно сильные. У меня хрустят пальцы, и я извиваюсь, иначе он сломает их. Он явно сильнее меня, и, что еще хуже, он знает об этом. Если ему удастся еще разок треснуть меня, как вначале, я пропал. И останется тогда Сало на свете потешаться надо мной, Микля - стяжать, а прочие гады - унавоживать нашу землю. Может быть, я это предчувствовал, передавая Бочару заказ на свой гроб?

- Получил, - тряс он меня. - Получил свое, - орал он.

- Получил и тебе вернул!

- Я Колдун, Коста Колдун, конец тебе!

- А я Дьявол, Ладо Дьявол, смотри, куда я тебя завел!

- Придушу, как змею, сукин сын!