Лелейская гора

Наверное, все же зависть, но как хитро она замаскировалась! Приняв облик искренней озабоченности нашим общим делом, она подсовывает мне сомнения, как потаскушек: не успею я одну вытолкнуть в дверь, как две другие уже лезут в окно. Да, трудно будет нам, тем, кто так часто сам бывает несправедливым, претворить в жизнь ту правду, к которой мы пробиваемся через море всего этого. Мы бываем несправедливы по небрежности, по неведению или поневоле, а иногда потому, что не было времени на размышления. И всегда находились святые, которых посылали нам на помощь, когда наверху не знали, что с ними делать. Гоян, например, тот самый, который первым прибыл к нам, выдавал себя за рабочего, а на самом деле был шоферюгой. Первой его заботой было нажраться, а единственной тактикой - застращать: «Вот приведу сюда батальон Лакцев и всех вас на колени поставлю!» Похоже было, что Гоян задался целью раздразнить зверя племенной ненависти: «И приведи, приведи! Хоть Лакцев, хоть еще кого! Знаем мы этих Лакцев, приходилось нам с ними дело иметь, мы и раньше спуску им не давали. Не такие мы суки, чтоб сдрейфить перед ними!»

- Я прямо-таки осип, - говорил Байо, - уговаривая их не лезть на рожон и соблюдать осторожность.

- По этой части ты мастак.

- Не помогает. Ничего до них не доходит.

- Молоды, вот и дурные. А не будь в них дури, они бы не были с нами.

- С моей стороны, конечно, чистейшее безумие рассказывать тебе все это, когда ты был их главным наставником. Какие учителя, такие и ученики, не так ли?

- Если бы они не были такими, мы бы ничего с ними не сделали, а это было бы совсем уж плохо.

- Но теперь надо быть начеку, ты же видишь - нас бьют!

Бьют, видит бог, бьют без всякой пощады. Полагая при этом, что творят добро на благо кому-то. Легче всего они расправляются с нами весной, пока лес не оделся еще в зеленый наряд; осенью, когда опадают листья, они снова начинают нам угрожать и преследовать по первому снегу, открывающему наши следы, но и теперь не упускают возможности подстрелить кого-нибудь из наших. У них есть отличные снайперы - из бывших охотников, военных и грабителей, они бьют без промаха. Удачливому стрелку достается слава, из Лондона ему шлют медали, а из Италии - деньги. Худо нам придется, если осень захватит нас в этих краях: заморозки, дождь с ветром, да и снег может рано выпасть. Сталин сказал, что война закончится к концу года, а что, если не закончится? Ничего, к тому времени нас уже не будет. Вымрет вся порода наша, как вывелась порода пегих лошадей. И скоро на земле не останется ни одного человека, который вспомнил бы про нас. От этих мыслей мое сердце сжимает холодная тоска, и поэтому я не хочу об этом думать. Пусть думает тот, кто вроде нашего Ивана привычен к этому или обязан думать по долгу службы, как, например, Байо. Пусть додумается до этой самой выписки из больницы или чего-нибудь еще, только бы выжить, только бы сохранился хоть один живой свидетель всего того, что было…

На бугре, в окопе, поросшем травой, сидят руководители разбитых отрядов. Вот Шанчевич, он прекрасно одет - легла ему дорожка пройти мимо склада, и одежда сама собой наделась на него. Что до меня, так я бы на его месте чувствовал себя не в своей тарелке; однако Шанчевич, напротив, считает вполне нормальным то обстоятельство, что он одет лучше других. На всех разномастные шапки, но до чего же одинаковы лица под этими шапками - их породнили голод, тревога и ночные переходы. Над растянувшимися ртами со страшным оскалом зубов заострились носы. Незнакомец принял бы нас за родственников, за двоюродных братьев из какого-то рода, над которым тяготеет проклятие, но он все же упорно цепляется за жизнь и никак не может угомониться. Безобразный род, костлявый, с облупленной кожей, тощий, бесцветный, с тяжелым взглядом насмешливых глаз, вперившихся в Байо, который с новой силой ратует за осторожность, превознося ее над всеми прочими добродетелями, свойственными людям.

- Мы сейчас переживаем период гонений, - вещает Байо, - поэтому каждый из нас должен иметь глаза на затылке.

- Мы и без того хороши, - бурчит Василь, - только этого нам еще недоставало.

- Когда идут двое, - продолжает Байо, - один должен смотреть направо, другой - налево.

- А замыкающий, - подхватывает Магич, - пусть исхитрится и ползет задом наперед, наподобие рака.

- Скаль зубы, скаль, только наши падают один за другим и больше уже не встают. И тем, которые остались лежать там, в долине, теперь уже не до смеха.