Лемминг Белого Склона

— Что ты смотришь на меня, как тот баран на белую овечку? — грозно сверкнул глазами Тунд. Альвар отшатнулся, опрокинул чашку, обжёгся, но не мог вымолвить ни слова — так напугал его облик жреца. Тот продолжал:

— Ты, видать, не помнишь, какую клятву дал в Гримхёрге? Тебе напомнить?

— Что здесь происходит? — строго спросила Хрейна у дверей.

— Ничего особенного, — криво усмехнулся Тунд, — просто у тебя родился внук, Хрейна кона.

— Так ведь рано ещё, — опешил Альвар.

— Точно в срок, — возразил Тунд, — он там сейчас умирает. Иди и принеси мне его, сын конунга!

— Но…

— Я освобождаю тебя от клятвы, — махнул рукой Тунд, — забудь, глупости это всё. Просто знай, что у тебя теперь есть сын, а долго ли он протянет, не моя забота. Твоя.

— Ступай, сын мой, — Хрейна хотела приказать, но голос сорвался, и вместо повеления вышла мольба, — не лишай меня радости!

— Быть посему, — молвил Альвар с тяжёлым сердцем.

Он нашёл орущий свёрток на скале, на самом краю пропасти. «Какой болван его здесь оставил», — подумал Альвар в сердцах, наклонился и поднял с земли то, что было его сыном. Откинул уголок одеяла. Не сдержал улыбки, глядя на сердитую мордочку. Затем бросил взгляд на горы и бурное море, заметил тусклые огни там, где был Сторборг, и тёплая улыбка сменилась на его лице новой, горькой ухмылкой. Он сказал:

— Идём отсюда, дружок. Здесь нам больше нечего делать…

…Хрейна плакала от умиления. Не могла оторвать от себя крошку, чтобы передать кормилице. Исвальд, улыбаясь, похлопал брата по плечу:

— Да, сварганил ты мне племянника! Благодарю, думал, не дождусь! Как ты его наречёшь?

— Хёгни, — отвечал Альвар, — в честь Хёгни Альвирсона, нашего деда.

Свалльвинд конунг прохладно удивился:

— Сколько ж это ему?

— Семь месяцев, — сам не веря, сказал Альвар. — Без малого.

— Как только он жив?

— Он ведь из рода двергов по отцу, — заметил Тунд, — этот нас всех переживёт!

И, надо сказать, эти его слова сбылись, хотя и вовсе не так, как думалось Тунду.

— Спроси меня, Тунд, что спросил Тэор Альвиса, незадачливого жениха.

— Изволь, Альвар Свалльвиндсон.

«Молви мне, Альвис,
верно, все судьбы,
ведомы двергу:
какое сокровище
самое ценное
в разных мирах?»

— Таков будет мой ответ:

«Мудрость — у ванов,
радость у альвов,
власть — у людей,
злато у двергов,
доблесть у асов,
покой — в Нибельхейме».

— Поздно же ты догадался, сын конунга.

— Может быть. Но знаешь что, Тунд Отшельник? Это всё ерунда. Счастье — вот самое ценное сокровище в разных мирах. И, думается, теперь я владею этим сокровищем.

— Странно слышать такие речи. Не много ли ты заплатил?

— Иные платили и дороже.

Прядь 2: Клятва умскиптинга

…дети карликов назывались «умскиптингар», они обычно были слабы и глупы.

Бенджамин Торп. «Нордическая мифология»

В 1541 году доктор Лютер упомянул этот предмет за столом, добавив, что он говорил принцу Ангальта, что таких детей следует топить. Его спросили — почему он даёт такой совет? Лютер ответил, что по его твёрдому убеждению эти дети представляют собой только куски плоти, massa carnis, поскольку в них нет души.

Там же[34]

1

Теперь надобно сказать в двух словах, как велось да жилось недоношенному королевскому ублюдку в Круглой Горе.

Собственно, среди двергов никто не назвал бы Хёгни Альварсона ублюдком. Свалльвинд конунг признал его своим внуком и пообещал ввести в род Фьёрсунгов на седьмую зиму, хотя и без особой радости. Владетельный дед относился к нему прохладно и редко называл по имени. Куда чаще звал внука «умскиптингом», и звучало это слегка пренебрежительно.

Никто, кроме верхушки королевской семьи, не знал, кто истинные отец и мать малыша. Для всех он был подкидышем, которого подобрали в горах по жалости. Это было безопасней всего: так никто не связал бы Альдо ван Брекке, открывшего викингам тайных проход в Хлоргатт, и тенгиля двергов Альвара. К тому же, своим милосердием королевская семья приятно удивила подданных. А относились к чаду так, как подобает относиться к потомку тенгиля.