Ленин и Парвус. Вся правда о «пломбированном вагоне» и «немецком золоте»

Да и могло ли быть иначе?! Ленин, сразу поняв, что дело у Гримма скорее всего «выгорит», так же сразу понял и то, что надо максимально нейтрализовать неизбежные негативные эффекты от проезда русских революционеров по территории страны, воюющей с Россией, а для этого надо гласно привлечь к делу европейских социалистов, в том числе — из Франции.

Так и было сделано, о чём — в своём месте.

31 марта 1917 года Заграничная коллегия ЦК большевиков решает принять предложение Гримма о немедленном переезде в Россию через Германию, и Ленин сразу же направляет Гримму телеграмму, подписанную также Зиновьевым и Ульяновой (Н.К. Крупской):

«Национальному советнику Гримму

Наша партия решила безоговорочно принять предложение о проезде русских эмигрантов через Германию и тотчас же организовать эту поездку. Мы рассчитываем уже сейчас более чем на десять участников поездки.

Мы абсолютно не можем отвечать за дальнейшее промедление, решительно протестуем против него и едем одни. Убедительно просим немедленно договориться и, если возможно, завтра же сообщить решение».

(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 424.)

Ранее говорилось, что первый запрос о возможности переправки русских эмигрантов через Германию Гримм сделал послу Германии в Берне фон Ромбергу ещё 23 марта. Ленин тогда не поставил крест на «английском» варианте, а Гримм уже вёл переговоры с германским правительством через германского посланника в Швейцарии о «германском» варианте. После 30 марта «германский» вариант определился как единственный, и русские эмигранты начали потихоньку паковать чемоданы… Ленин приводил в порядок личный архив и архив партии (В. И. Ленин. ПСС, т. 31, стр. 638–640).

Но почему вдруг Гримм проявил этакую активность? Может быть, он делал это по поручению пресловутого «германского генштаба»?

Не думаю…

Другое дело — немецкие социал-демократы из социал-шовинистического «социалистического большинства» СДПГ. С ними у Гримма контакты были постоянными, и позднее действия Гримма вполне выдавали в нём осторожного лоббиста интересов кайзеровской Германии в части заключения сепаратного мира с постцарской Россией.

С другой стороны, я очень предполагаю, что Гримм стал хлопотать за Ленина не в последнюю очередь потому, что боялся его дальнейшего пребывания в Швейцарии!

Политическая активность Ленина и его растущее влияние среди левых швейцарских социалистов мешали швейцарским центристам и лично Гримму всё больше. Фактически к началу 1917 года Ленин являлся вполне влиятельным членом швейцарской социал-демократической партии, всё более популярным среди наиболее левого её крыла. Но пока Ленин считался в России политическим преступником, «выпихивать» его из Швейцарии правые социалисты не могли — не теряя политического лица — никак. Отказать Ленину в политическом убежище в Швейцарии означало выдать его царизму. Теперь же, когда царизм пал, появлялся удобный вариант избавления от Ленина — переправить его в Россию, если уж не согласна Англия, через Германию.

Всё это скорее всего так и было, поскольку, если бы Ленин, продолжая оставаться в Швейцарии, свою нерастраченную энергию обратил на ситуацию «Ленин против Гримма», то ничего хорошего это мелкотравчатому Гримму не обещало бы.

Вот Гримм и хлопотал.

Плюс Ленин подключил к переговорам Платтена, которому доверял и который тоже желал видеть Ленина не в Швейцарии, а в России, но — по причинам, совершенно отличным от причин Гримма.

НИКОЛАЙ Стариков уверяет, что Ганецкий-де «сидел у Ленина на финансовых потоках»… Эта жалкая попытка представить Ленина неким «олигархом от политики» даже не смешна. Её опровергают сами реалии скромного финансового обеспечения переезда Ленина, известные не из мемуаров или тех или иных сомнительных источников, а из достоверных внутренних партийных документов большевиков. Вот три письма, приводимые по тому 49 ПСС, страницы с 424-й по 426-ю…

Письмо Ленина Арманд от начала апреля 1917 года:

«…Надеюсь, что в среду мы едем — надеюсь, вместе с Вами.

Григорий (Г. Е. Зиновьев. — С.К.) был здесь, условились ехать вместе с ним…

Денег на поездку у нас больше, чем я думал, человек на 10–20 хватит, ибо нам здорово помогли товарищи в Стокгольме.

Вполне возможно, что в Питере теперь большинство рабочих социал-патриоты… (так оно, в немалой мере, тогда и было именно в городской, а не в сельской среде. — С. К.)

Повоюем.

И война будет агитировать за нас…»

Как видим, Ленин в своей антивоенной агитации рассчитывал не на «германское золото», а на ход событий самой российской жизни — против войны агитировала народы России сама война.

А на какие же деньги в поездке рассчитывал Ленин? Это мы узнаём из его телеграммы Ганецкому в Стокгольм от 1 апреля 1917 года:

«Выделите две тысячи, лучше три тысячи, крон для нашей поездки. Намереваемся выехать в среду (4 апреля. — С.К.) минимум 10 человек. Телеграфируйте».

Ганецкий смог прислать 1000 франков — примерно 700 рублей.

Вот и все «финансовые потоки»!