Ленин в поезде. Путешествие, которое изменило мир

исключительно от позиции нового правительства по отношению к войне. Все Ваше влияние должно быть положено на весы против всякой администрации, которая не обладает решимостью бороться до конца⁵.

Советник британского посольства Фрэнк Линдли писал из Петрограда 7 / 20 марта:

Подлинная трудность состоит в том, что у нас тут два правительства: одно настоящее с князем Львовым во главе, но еще и Комитет рабочих и солдатских депутатов, без приказа которого ни один член правительства не сделает шагу. Британская колония, естественно, нервничает, поскольку все русские едины во мнении, что под поверхностью тлеет ужасая классовая ненависть, и, если она вырвется наружу, последствия будут чудовищны⁶.

Тем не менее было очевидно, что “настоящее” правительство вполне дееспособно, поскольку состоит исключительно из людей, отлично понимающих, что такое безупречная служба. 9 / 22 марта канцлер казначейства (министр финансов Великобритании) Эндрю Бонар Лоу приветствовал новую администрацию России от лица британского парламента – несколько выдавая желаемое за действительное и явно пренебрегая фактами:

Настоящим парламент посылает Думе братский привет и шлет русскому народу сердечные поздравления с учреждением свободных институций⁷.

Разумеется, адресовать приветствие следовало Временному правительству, а не Думе. Кроме того, почтенный канцлер казначейства, вероятно, представлял себе российскую Думу как собрание безупречных джентльменов, таких же, как он сам. Историк-славист и журналист Бернард Пэрс также был несомненным поклонником нового правительства:

Это были мои друзья, – писал он впоследствии, – из двенадцати новых министров семеро писали для моего Russian Review в Ливерпуле⁸

.

Со своей стороны, Милюков в свое время был представлен королю Георгу V И, несмотря на свою марксистскую молодость, заявлял в Лондоне, что он принадлежит к “оппозиции его величества” (Николая II), а не к “оппозиции против его величества”⁹.

К вящему удовольствию Лондона, именно Милюков, похоже, был движущей силой новоиспеченного правительства, хотя официально занимал лишь пост министра иностранных дел. Председателю правительства москвичу князю Львову потребовалось несколько дней, чтобы перебраться в Петроград. “Мы почувствовали себя наконец au complet”[1], — записал Милюков после прибытия Львова в Таврический дворец. Вскоре, к сожалению, обнаружилось, что таланты Львова не включают способность к решительному государственному управлению. Милюков вспоминает:

Князь был уклончив и осторожен, он реагировал на события в мягких, расплывчатых формах и отделывался общими фразами.

Милюкову вторит Набоков-старший:

Он сидел на козлах, но даже не пробовал собрать вожжи¹⁰.

Сэмюел Хор, наблюдавший за событиями из Англии, пришел к выводу, что Львов

предназначен быть скорее председателем Совета Лондонского графства, чем главой нестабильного правительства в сердцевине великой революции¹¹.

Бьюкенен, находившийся в Петрограде и наблюдавший события изнутри, с самого начала был сдержан в отношении нового режима. 5 / 18 марта он сообщал:

Если бы нынешнее правительство сумело удержать ситуацию под контролем, то лучшим решением было бы оставить его у власти в качестве переходной администрации на время войны¹².

В частной беседе, однако, сэр Джордж признавался, что новые русские министры не внушают ему больших надежд:

Большинство их уже сейчас выказывают напряжение и выглядят как люди, взвалившие на себя непосильный груз¹³.