Ленинградец

А затем начался ужас. Мюллер уже прошел и Польскую, и Французскую кампании, и нигде ему не было так страшно. Он уже встречался с русскими танками, первый раз в Испании, и тогда это были обычные консервные банки, которые с легкостью подбивались из любого орудия. Начав Русскую кампанию, он столкнулся уже совсем с другими танками. Подбить новые русские танки было значительно сложнее, а если это были средние или особенно тяжелые, то тогда перед ними вставала большая проблема.

На третий день войны дорогу им перегородила рота русских при поддержке двух тяжелых танков. Так вот, уничтожить их смогли только после того, как вызвали авиацию. Впрочем, и с авиаподдержкой все было плохо: как оказалось, в первый день войны не удалось уничтожить основную массу русских самолетов на их аэродромах, и теперь в воздухе шли ожесточенные бои. Так что с авиаподдержкой было туго.

В этот раз перед его батальоном было три десятка тяжелых русских танков, причем с орудиями такого калибра, что им место было на кораблях. От попадания таких снарядов чешские «Праги», которые были в составе их батальона, просто разлетались на части. Не прошло и десяти минут, как на месте их танков остались только горящие обломки. А затем начался форменный ад.

В составе русских танков шли и их гусеничные бронетранспортеры, которые открыли шквальный пулеметный огонь. В этот момент к русским подошло новое подкрепление – колесные танки и колесные бронетранспортеры. А потом из бронетранспортеров вылезла пехота, причем вооруженная поголовно автоматическим оружием, и буквально через пару минут капитан Мюллер увидел, как его солдаты стали бросать оружие и поднимать руки вверх, сдаваясь русским.

Затем был унизительный марш под палящим летним солнцем, под охраной русских. Совсем не так представлял себе капитан Мюллер свое ближайшее будущее. Он рассчитывал, как и обещал ему фюрер, быстро разгромить русских в летних боях, а затем получить в награду плодородную землю и русских рабов, чтобы к тому моменту, как он выйдет в отставку, у него было крепкое хозяйство, приносящее хороший доход. А что он получил? Вместо легкой прогулки, на которую они рассчитывали, он встретил ожесточенное сопротивление русских, их кошмарные танки и как итог – плен.

И вот теперь он двигался вместе со своими солдатами под палящими лучами летнего солнца, едва передвигая ноги от усталости, а впереди его ждала полная неизвестность.

Дальше наш батальон двигался вместе с механизированной группой майора Шарипова. До наступления вечера нам встретилась еще одна большая, смешанная группа противника. Расстреляв ее с дальней дистанции из своих мощных орудий, мы пустили вперед бронетранспортеры с пехотой, которая и довершила разгром. А потом была встреча с нашими подразделениями, которые наносили удар с флангов, ликвидируя пробитый немцами коридор.

По первому впечатлению танки показали себя вполне неплохо, хотя и особого сопротивления со стороны противника не было. Пока максимум, что немцы смогли нам противопоставить, это 75-миллиметровый окурок их Т-4. Даже их зенитных 88-миллиметровых орудий не было. Это не 1942-й и тем более не 1943 годы, когда после встречи с нашими Т-34 и КВ немцы в срочном порядке принялись модернизировать свои танки и противотанковую артиллерию.

Пока главной проблемой была надежность техники, особенно новых танковых дизелей В-2. Они не могли похвастаться надежностью, и в полевых условиях гарантированное время работы было 50 моточасов. Правда, после того, как, благодаря моей подсказке и прибору по электрозакалке, несколько улучшили сталь (а кроме того, с новыми, более эффективными воздушными фильтрами и новой смазкой по американской технологии) удалось довести гарантированную работу двигателя до 150 часов. Вроде тоже не намного больше увеличили, но все относительно. Если, к примеру, взять за среднее число скорость танка в 20 км/ч, то, умножая эту скорость на гарантированное время работы, получаем 3000 километров пробега, что уже немало.

Оставив батальон на месте, я поехал в штаб фронта, к Жукову. Из-за того штабного павлина планы несколько сбились: пришлось срочно выступать к месту немецкого прорыва, а после его ликвидации надо было срочно доложиться Жукову о нашем прибытии. Батальон в любом случае должен был остаться в его подчинении, а я, после проведения испытаний в боевых условиях, вернуться назад в Ленинград.

Под охраной одного колесного разведывательного бронетранспортера и «багги» я решил выдвинуться в Киев. Надо было проехать больше трех сотен километров.

Переночевав в расположении батальона, я рано утром выехал и уже к вечеру въезжал в Киев. Дорога прошла без особых эксцессов, если не считать двух попыток налета немецкой авиации, и в обоих случаях это были истребители. В первом случае их отогнали наши истребители, а вот во втором пришлось нам пострелять.