Ленинградский панк

Тебя пугает все непонятное. Ты спрашиваешь Весельчака:

– А эта панковская походка. Это еще что такое?

– Ты клипы Madness смотрел?

К вам подходит Дэн.

– Эй, Весельчак, хорош гнать. Откуда в жопе алмазы? Мы их даже не слушали никогда.

– Понятно, – с жалостью смотрит на вас, дефективных, Весельчак. – А мы все тут их фанаты. У Алиски родители – буржуи. У них видик есть… Не важно. Короче, делайте все, как мы.

Угу. Вот этого ты не любишь больше всего. Делай как мы, делай с нами, делай лучше нас. Терпеть не можешь делать, как кто-то. Но, похоже, что только не в этот раз. Ваши новые друзья лихо становятся друг за другом вплотную, образуют живую гусеницу и синхронно топчутся на месте, то высоко вскидывая колени вбок, то приседая назад. Еще и руками, согнутыми в локтях, туда-сюда двигают. И вы с Дэном теперь часть этой разболтанной нетрезвой многоножки.

Ты зажат между Дэном и Черепановым, пытаешься не упасть, и истошно верещишь, сворачивая голову на бок:

– Ой-ой-ой! А что люди-то подумают!

Остальные части гусеницы ржут и наперебой повторяют эту, кажущуюся им сейчас очень смешной, фразу. А что думают честные простые советские люди, которые сейчас проходят мимо вас, – вы никогда не узнаете. В лучшем случае, они справедливо считают вас придурками и бездельниками. И быстренько пробегают мимо, чтобы не заразиться вашим безумием. Вот если бы сейчас на улице Стремянной заиграла заводная One step Beyond, или Our House – тогда, понятно, другое дело. А так, без должной музыки – налицо акт групповой шизофрении напротив непрофильного диспансера. В следующий раз к психушке фоткаться ступайте. Да, да, вот так прямо и ступайте гусеницей своей.

– Оль, иди скорей к окну. Смотри, смотри там шесть таких смешных парней выстроились. Вообще!

– Чего там такое? Не могу пока подойти.

– Ой, они прижались друг к другу и пытаются идти вперед таким паровозиком. Летку-енку, что ли, танцуют? Колени задирают, руками машут и головы запрокидывают! А девчонка их фотографирует.

– Артисты, наверное. Студенты из театрального. У них каникул нет, у бедненьких. Счас приду. Где? А, эти, что ли. Разодеты-то как. Клоуны!

– Ой, смотри, они валятся набок. Нет, устояли. А теперь назад, на толстячка. Попадали! Вот же придурки!

– Точно – придурки. Вот никогда с такими бы… А этот длинный, кстати, ничего такой, симпотный.

– Который в очках?

– Они же все в очках. Этот, ну которому рыжий сейчас плащ порвал. Смотри – опять пошли колени задирать!

Вот так вот. Смех и радость вы несете людям. Ага. Плащ черепановский жаль, конечно. Зато какие Алиска классные сцены запечатлела. Девчонка – рьяный энтузиаст. Снимает и снимает из разных положений: то присядет, то уляжется прямо на асфальт. А из скрипучих дверей КВД тем временем выходят три однотипные девушки. Судя по гордой осанке, фирменным шмоткам и усталым взглядам красивых, все уже видевших глаз – путаны. А судя по бодрому настроению – с удачными анализами. Они сначала недоуменно замирают, глядя на расшалившуюся перед ними бесноватую человеческую гусеницу, потом начинают хлопать и подбадривать лихих парней.

Алиска ревниво смотрит на них, опускает фотик и командует вам:

– Ну, ладно, хватит. Молодцы, мальчишки. Отличная сессия. А у меня для вас есть награда.

Алиска достает из кожаного рюкзачка большую бутылку вермута. Как она там только поместилась. Гусеница моментально разваливается.

– Ура!

Крыса и Труха вырывают друг у друга бутылку. Опять начинается потешная возня, в результате которой приз оказывается у вовремя подоспевшего Дэна.

– О, венгерский! – уважительно констатирует Дэн. – Хорошая девочка!

– А как же «пиво на вино – человек-говно, а вино на пиво – человек-диво»? – решаешь ты блеснуть эрудицией, рассудительностью и опытом. – Может, после «Жигулей» ее раздавим?

– Конечно, конечно, умник, – говорит Крыса, тяжело дыша. – Можешь не пить. Нам больше достанется. Чего, орлы, на улице что ли будем бухать? Некультурно как-то. Пошли в парадняк.

Глава 42. «В темные подъезды стоит заходить. О, какие лица там найдешь»