Леонид Брежнев. Величие и трагедия человека и страны

Так как этот процесс согласования представлял собой нечто необычное, Брежневу важно было сделать новый ритуал достоянием гласности. 16 сентября 1965 г. он разослал проект своей речи на предстоявшем пленуме всем членам ЦК и пояснил: «Я шлю вам свой проект речи. Прошу вас о комментариях. Продолжаю работать над ним. Л. Брежнев»1319. Подобно тому, как Генеральный секретарь постоянно ссылался на «обмен мнениями» в Политбюро, он в начале срока своего пребывания в должности подчеркнул и коллективный характер работы над речами. На мартовском пленуме 1966 г. он поставил на обсуждение отчетный доклад для предстоявшего XXIII съезда партии, сказав следующее: «Товарищи, отчетный доклад XXIII съезду, представленный здесь пленуму на проверку, является результатом коллективной работы всех членов и кандидатов, а также секретарей Центрального Комитета, прямо участвовавших в его составлении. Проект в целом был проверен президиумом ЦК и единогласно одобрен»1320. В июне 1967 г. он призвал собравшихся участников пленума ЦК прислать больше комментариев и предложений для речи к 50-й годовщине Октябрьской революции: «Мы были бы рады получить больше замечаний, потому что это только бы совершенствовало, только бы улучшало наш документ»1321. Брежнев придерживался этой практики коллективного написания речей. Как в 1973 г., когда вокруг его личности возник новый культ, так и став в 1977 г. Председателем Президиума Верховного Совета, он продолжал собирать мнения других, которые включались в текст речи1322. Например, в ноябре 1978 г. он спрашивал всех присутствовавших на Пленуме ЦК: «Проект постановления… был роздан своевременно. Все поступившие замечания включены в текст проекта. Есть ли еще дополнительные замечания по проекту постановления?» Только когда из зала раздались ответы «нет» и «принять», Брежнев поставил резолюцию на голосование1323.

Олицетворение коллектива

Даже на внешний мир новая практика производила впечатление. Внешнеполитический советник Насера Мухаммед Хейкал стал в июне 1970 г. во время официального визита в Москву свидетелем подобного акта коллективного руководства. В разгар обсуждений открылась дверь, и в комнату вошел чиновник МИД, передавший документ заместителю министра иностранных дел В. М. Виноградову. Затем начался странный спектакль: «Виноградов передал бумагу Громыко, который ее прочитал, встал и отнес Косыгину. Тот прочитал документ и отдал Брежневу. Брежнев, прочитав, вернул Косыгину, который передал бумагу Подгорному. Подгорный прочитал и возвратил Косыгину, снова отдавшему документ Брежневу. Брежнев подписал и передал Косыгину, который тоже подписал. Затем последовала подпись Подгорного. Подгорный передал бумагу Громыко, который отдал ее Виноградову, а тот – чиновнику министерства. Последний унес ее обратно в МИД. Вся процедура длилась около пяти минут»1324. Брежнев объяснил изумленным египтянам, что они как раз подписали телеграмму, которая должна была предупредить сомалийского генерала Сиада Барре о покушении. Уходя из комнаты, Насер сказал Хейкалу: «Ты видел, что здесь происходило?.. Если телеграмма Сиаду требует подписей всех троих, то для нас это будет проблемой!»1325 Об этой особенности – всегда ставить на первый план коллектив – говорилось в 1973 г. и в документах немецкого МИД: «Своей манерой поведения Брежнев вновь и вновь стремится в противоположность единоличному господству своих предшественников Сталина и Хрущева подчеркнуть коллективность руководства и производит впечатление человека ненавязчивого и сдержанного, хотя и решительного»1326.