Лепестки Белладонны

Мира прищурилась, словно задавая вопрос: «Серьезно, тебе интересно?» Джеку определенно было интересно. Кто сделал ее такой? Кто научил ее манипулировать, властвовать, подчинять? Джек не хотел, чтобы ее фокусы на него влияли, поэтому внимательно слушал.

– Он был… магнитом. А я очередная железка. – Эльмира достала из кармана джинсов телефон и, полистав галерею, показала Джеку фотографию. – Призрак. – В ее голосе не было ноток влюбленности, лишь поклонение как идолу. Этот мужчина свел Эльмиру с ума. И навсегда изменил. – Он приехал, перевернул мою жизнь и исчез. Призрак, – повторила Мира с грустью.

Джек взял из ее ладони телефон и посмотрел на экран: пара сфотографировалась в зеркале, надев костюмы для Хэллоуина. Волосы Эльмиры были такими же черными, как сейчас, но длиннее, доставали до ключиц. На руках шелковые перчатки, фигуру облегает черное платье. Джек засмотрелся на Белладонну, выискивая различия. Яркий макияж? Она и сейчас так красится. Татуировки? Их меньше, но на голых руках уже красуется несколько. Взгляд? Взгляд… Мира явно не была такой уверенной, как теперь. Глаза олененка.

– Какой ты была до него? – Он даже не взглянул на Дэвида.

– Обычной. Маленькая девочка в большом городе.

– Он бросил тебя? – бестактный, жесткий вопрос.

Мира усмехнулась и покачала головой, чем вызвала у Джека странное чувство – собственной простоты. Он мыслил банально: люди встречаются, люди расстаются. Но здесь… явно происходило иное. И Мира подтвердила его догадки. Забравшись с ногами на постель, она сказала:

– Мы не спали или что-то вроде… Люди до сих пор думают, что мы были любовниками. Но нет. Мы дружили на тонкой грани и терпеливо ждали, кто первый сдастся. Тогда… разрушилась бы магия. А так мы, два наэлектризованных провода, ходили по краю, даруя друг другу обжигающие прикосновения. Хочу верить, что и я научила его чему-то: например, быть терпимее к девушкам с ветром в голове.

Джек вновь глянул на фотографию: лицо Дэвида было спрятано за толстым слоем грима; вместо глаз – две впалые глазницы, а острые скулы и кривоватый нос напоминают строение черепа; тонкие губы раскрашены в ряд белых зубов; на голове капюшон.

– Призрак… Он просто исчез из твоей жизни?

– Он уехал в Париж продвигать какого-то диджея. – В сиплом голосе не было обиды. – Если бы он остался, мои песни никогда бы не услышал мир. Не уверена, что я бы вообще сидела здесь… Его страсть к самоуничтожению заразительна. И я хотела, чтобы он помнил меня как лучшую ученицу, а не любовницу. Благодаря ему я добилась всего. Дэвиду стоило открыть курсы по обучению цинизму, а не строить из себя музыкального менеджера.

– Почему ты полюбила меня, а не его?

Мира забрала из рук Джека телефон и положила на тумбочку экраном вниз. Она наклонилась, окружая Льюиса пряным ароматом духов вперемешку со сладковатым запахом лекарств, и произнесла шепотом:

– Магия, помнишь? Я не собиралась ее разрушать.

Джек тяжело вздохнул и отстранился. Как бы там ни могло быть, его жизнь повернулась иначе – он встретил Элизабет. И Мира ему неинтересна.

– Я не понимаю, чего ты от меня хочешь, – признался Джек. – Не могу я ответить тебе взаимностью. Даже если… Разве ты смогла бы быть с человеком, который не испытывает к тебе ничего, кроме жалости?

Мира молчала, и он предпринял новую попытку ее образумить:

– Я могу быть твоим другом. Без всего… этого.

– У меня есть друг. Тристан. – Она стиснула простынь в кулак. Отчаянная девочка. – От тебя, Джек Льюис, я хочу, чтобы ты был всем.

Джек покачал головой и взглядом указал на дверь.

– Увидимся на съемочной площадке, Белладонна.

Мира глубоко вздохнула, повторила текст и зашла в комнату. Джек ждал ее, прекрасно вжившись в роль заключенного: потерянный взгляд, бледное лицо и царапины, над которыми гримеры настолько хорошо поработали, что было не по себе. Джек поднял лохматую голову и посмотрел на Миру. Ее передернуло. «Это просто сценарий», – повторяла она, придав образу кокетливую надменность. Но сердце билось неестественно быстро: Эльмира осознавала, что со своими выходками отлично вписалась бы сюда. И, будь она настойчивее, могла бы довести Льюиса до желания ее убить.