Лепестки Белладонны

– Ты рад меня видеть? – Мира поиграла завязками на его толстовке.

– Конечно! – ответил, перехватив ее ладонь.

– Покажи это. – Не смущаясь, она положила его руку на свою талию, пошла выше, касаясь изгибов, направляясь к груди. – Поцелуй меня.

Но получила совсем иную реакцию:

– Воу, малышка, ты чем-то расстроена? Давай я налью тебе чай. – Биттнер высвободил ладонь из ее пальцев. – Говорят, чай помогает.

Ханс не Вим. Он не позволит собой воспользоваться.

– Пойдем, пойдем. – Ханс пошел в сторону кухни. – У меня вкусный чай. И печеньки!

Мира застыла, растерянно хлопая глазами. Какой, к черту, чай?! Какие, на хрен, печеньки?! Она пришла с ним переспать, утолить другой голод, почувствовать себя нужной. А не пить гребаный чай!

– Ты не хочешь меня? – Голос звучал обиженно. И удивленно.

Ханс обернулся, задержав ладонь на дверном косяке. Склонил голову так, что пряди упали ему на глаза, и ответил вопросом на вопрос:

– А ты хочешь меня? Или на самом деле другого американца?

– Я не… – Ей хотелось, чтобы пол разъехался под ногами и поглотил, избавив от необходимости оправдываться. «Видит меня насквозь!»

– Брось, Цветочек! – Ханс вернулся в коридор и по-дружески потрепал Миру по плечу, задевая пальцами голую ключицу и тем самым вызывая по телу мурашки. – У тебя на лице все написано. Ты хорошая певица, но никудышная актриса, уж прости.

– Хорошо, идем пить чай. – Мира сбросила его руку и уверенной походкой направилась в кухню. Щеки пылали.

Первый делом она заметила на столе букет гортензий и пакет с апельсинами. Ярко-оранжевая кожура фрукта и фиолетовые цветы выделялись среди сдержанных оттенков и металла. Мира перевела взгляд на Ханса и вопросительно подняла бровь. Это ведь не ей, правда?

– Поклонницы передали через Карла. Я выложил фото в социальные сети, они увидели синяки. Ума не приложу, откуда узнали мой адрес.

– Привыкай, – улыбнулась Мира, запрыгнув на высокий табурет.

– Ага! Расскажи мне безумные истории о сталкерах. – Ханс шагнул к шкафчикам и достал стеклянные банки с чаем. – Зеленый? Черный?

– Зеленый. У меня нет историй о сталкерах. Как-то судьба отводила. Или Франк. Могу посоветовать с осторожностью читать личные сообщения в социальных сетях. Там-то точно открываются врата ада.

Биттнер усмехнулся и занялся чаем: налил в чайник воду, поставил кипятиться, а в кружки из серой керамики насыпал по горстке чайных листьев. Ханс приподнялся на цыпочки, чтобы достать до верхней полки, где, как позже Мира увидела, хранилось печенье, но в первые минуты она не могла оторвать глаз от его спины. Чтобы мысли не улетели в опасном направлении, Эльмира задумалась: она и правда никогда не сталкивалась с сумасшедшими фанатами. Были странные, пугающие, жалкие. Но в основном ее публика безопасна: подростки, которые видели в Белладонне друга и бунтующий пример для подражания. А вдруг есть кто-то, кто любит ее так, как она любит Джека? Этот кто-то уверен, что они предназначены друг для друга. И Белладонна обязательно полюбит его в ответ. От подобных мыслей по коже прошелся холодок.

– Мира? – вырвал ее из мыслей Ханс. Он донес до стола кружки, а рядом поставил вазу с печеньем. – Угощайся.

В воздухе смешался травяной аромат зеленого чая и резковатый запах медикаментов, оттеняемый уже знакомым хвойно-терпким парфюмом. Дым от кипятка клубился над кружками. За окном иногда проезжали автомобили.

Вчера Мира ночевала у Ханса, а сегодня они пьют чай, будто давние друзья. Это неожиданно. Непонятно. А в вазе песочное печенье из ее любимой пекарни. Если до этой минуты у Эльмиры были мысли уйти, то теперь она покинет квартиру только после того, как съест парочку печенек.

– Спасибо, что не сдал меня Франку, – решила поблагодарить. – Если бы Франк узнал, что я причастна к драке, то приковал бы меня наручниками к Карлу. – Она сдержанно хихикнула, дотянувшись до печенья.

Ханс был серьезен:

– Не вини себя в произошедшем, Цветочек. Я мог увести тебя – это стоило сделать. Я мог позвать Карла, позвонить в полицию, набрать номер дрезденских мафиози…

– А такие есть? – застыв с печенькой у рта, выдохнула Мира.

– Конечно! Я играю с ними в гольф по выходным.

Эльмира недоверчиво нахмурилась, а потом рассмеялась, осознав, что он шутит. Ханс довольно усмехнулся. У него было легкое чувство юмора, а шутки не идиотские, над ними действительно хотелось смеяться.

– В любом случае ввязаться в драку было моим решением, – заключил Биттнер. Он подул в кружку с чаем и сделал глоток. – Черт, горячий.

– Франк сказал, в Нью-Йорке ты часто дрался.

– Было дело, – переключившись с чая на печенье, пробубнил Ханс.

Он всем видом показывал, что не хочет говорить о своей жизни, но Миру его скрытность только подзадорила. Вчера Ханс увидел ее истерику, ее страхи, ее боль, и она хотела сравнять счет.

– А зачем? Защищал девчонок?