Читаем Лепестки на волнах полностью

Лепестки на волнах

Де Эспиноса развернулся к ней, его руки осторожно коснулись ее плеч, затем он притянул жену к себе. Он не хотел задаваться вопросом – почему после стольких месяцев отторжения, она снова рядом, он просто наслаждался ее близостью. Беатрис опустилась на колени мужа, обвивая руками его шею, и де Эспиноса судорожно вздохнул, прикрывая глаза: Беатрис, его драгоценная жена, вернулась к нему!

– Я не мог и надеяться… что это еще возможно между нами… – прошептал он едва слышно, гладя Беатрис по спине.

– Мигель, я…

– Не надо, – прервал он, – не говори ничего, просто будь… Нет, скажи: простишь ли ты меня?

– Я простила… – очень тихо ответила она и уткнулась лицом ему в грудь.

* * *

Остаток дня прошел для Беатрис как в полусне. Она пыталась понять, что побудило ее бросится в объятия мужа.

«Получается, я люблю его? Как прежде?» – с удивлением спрашивала она себя и сразу же отвечала: «Нет, не как прежде… а как?»

Она вдруг осознала, что испытывает к нему не пылкую страсть, как в начале их брака, а нежность, которая ласковым теплом наполняла ее душу.

Они разговаривали о каких-то пустяках, не касаясь ни их бурной ссоры, ни примирения, и Беатрис ловила на себе взгляды Мигеля, светящиеся недоверчивой радостью, и в то же время испытующие. Больше всего она удивлялась охватившему ее томлению, ее тело будто пробуждалось ото сна. Она желала мужа, его поцелуев и ласк, желала, чтобы он вновь любил ее… Несмотря на волнение, она уснула, и впервые за долгое время ее сон был глубок. На следующее утро молодая женщина поднялась довольно поздно и с разочарованием узнала от Мануэля, что дон Мигель отбыл по делам.

«Он ничего не сказал мне».

С другой стороны, за последнее время это стало уже обыденностью для них, но Беатрис огорчилась.

День пролетел в хлопотах, и она старалась отгонять грустные мысли. Дон Мигель не вернулся к ужину, в этом также не было ничего необычного, и Беатрис, вздохнув, распорядилась накрыть стол в ее крошечной гостиной. Уже в постели ей подумалось:

«А если он… опять болен, ведь приступ может случиться в любую минуту!»

Она даже села и спустила ноги на пол, но затем, сердито тряхнув головой, велела себе унять разыгравшее воображение и легла обратно.

Наутро, когда она вошла в зал, де Эспиноса был там. В камине горел огонь: хмурое утро скорее напоминало о ноябре, чем о начале весны.

– Отвратительная погода, донья Беатрис, – сказал де Эспиноса вместо приветствия.

– Не могу не согласиться с вами, дон Мигель, – ответила она и добавила с мягкой иронией: – Но ведь благодаря ненастью я имею удовольствие видеть вас.

– Сожалею, вчера я задержался допоздна, корабль с ценным грузом напоролся как раз на ту подводную гряду у входа в залив, а поскольку надвигалось ненастье, я оставался в порту, чтобы лично убедиться… – он вдруг прервал сам себя. – Но это вам совсем не интересно.

– Очень интересно, – улыбнулась Беатрис.

– Вот даже как? – усмехнулся де Эспиноса. – После десяти лет брака вы не перестаете удивлять меня, донья Беатрис, – он подошел к жене и поднес ее руку к своим губам. – И восхищать.

– Тем не менее, вы не пришли ко мне – ни вчера, ни позавчера, – тихо ответила она, глядя ему в глаза.

– Вас это огорчило? – приподнял бровь де Эспиноса. – У меня были сомнения… – он вдруг закашлялся и продолжил осипшим голосом, – в том, что я верно понял…

– Я ждала вас, – просто ответила Беатрис.

– Было непростительно с моей стороны – заставлять тебя ждать, Беатрис… – прошептал он, прижимая ее ладонь к своей щеке, – Пожалуй, я должен клятвенно пообещать, что больше тебе не придется делать это…

* * *

Де Эспиноса лежал на спине, бездумно уставившись в потолок. Ненастный день сменился ненастной же ночью, ветер злобно завывал в трубе давно погасшего камина. Пора бы было отправиться к себе, и он поймал себя на мысли, что думает об этом с сожалением, будто уйди он сейчас – и волшебная греза исчезнет, а наутро Беатрис встретит его холодным взглядом.

«Я окончательно превратился в несносного подозрительного старца» – он усмехнулся своим страхам и высвободил плечо из-под головы жены.

Его халат был сброшен рядом с кроватью, а рубашка отыскалась под креслом.

– Мигель… – сонно пробормотала Беатрис.

– Спи, сердце мое.

– Не уходи, – она приподнялась на локте.

– Ты хочешь, чтобы я остался? В самом деле?

– Очень, – Беатрис лукаво улыбнулась. – И еще мне холодно.

– Плутовка, – он рассмеялся. – Я догадался.

Беатрис откинула край одеяла:

– Дон Мигель, не соблаговолите ли вы лечь здесь?

Де Эспиноса наклонился к жене и хрипло сказал, целуя ее:

– Я люблю тебя. Боже милостивый, как же я люблю тебя, Беатрис…