Лепестки на волнах

…Вошедшая в кабинет, чтобы напомнить о приглашении на обед к Питтам, Арабелла обнаружила, что муж сидит у раскрытого настежь окна, откинувшись на высокую спинку стула, и попыхивает трубкой, выпуская одно колечко дыма за другим. Его глаза были прикрыты, пальцы левой руки выстукивали замысловатый ритм на подлокотнике стула.

– Питер? – Арабелла перевела недоуменный взгляд на ополовиненную бутылку темного рома.

Блад вздрогнул: жена была в нескольких шагах от него, а он настолько задумался, что не услышал, как она подошла.

– Да, дорогая?

Он понял, куда смотрит Арабелла, и с досадой подумал, что не стоило увлекаться… воспоминаниями.

– Разве мы не идем на обед к мистеру Питту?

Черт! Как он мог забыть про приглашение Джереми? Не то чтобы количество выпитого помешало Бладу держаться прямо и говорить связно, но ему совсем не хотелось шокировать благонравных протестантов запахом рома.

– Разумеется, идем.

– Но, Питер… – брови жены сдвинулись, а ее взгляд упорно не желал отрываться от бутылки.

– Арабелла, дай мне полчаса и скажи Молли приготовить чашку крепкого кофе. Она знает, как, – Блад неспешно поднялся и положил почти погасшую трубку на стол: – Нет, пожалуй, две чашки.

Арабелла смотрела на него недоверчиво, даже тревожно. Конечно, за все годы, что они вместе, он редко позволял себе больше одного бокала вина.

– Ну что такое, душа моя? – спросил он, подходя к ней и беря ее руки в свои.

Черт, черт! После чуть ли не пинты рома момент для общения с любимой женщиной был точно не самый лучший…

– Ничего, Питер. Я скажу Молли.

Через полчаса, когда тщательно выбритый, безукоризненно элегантный в своем черном камзоле Блад вошел в гостиную, лишь легкая бледность и несколько осунувшийся вид свидетельствовали о тех усилиях, которые, ему безусловно пришлось затратить, чтобы суровые родственницы его друга ничего не заподозрили.

Арабелла, в простом темно-коричневом платье, украшенном незатейливой вышивкой на лифе, порывисто поднялась с низкого диванчика и подошла к нему.

– Как ты? – во взгляде жены Питер увидел искреннее беспокойство. – Возможно, нам стоило бы послать кого-нибудь из слуг и отменить визит?

– Все в порядке, Арабелла, – ответил он и склонился к ее руке, целуя тонкие пальцы: – Строгий наряд еще больше подчеркивает твое очарование.

Уголки ее губ тронула улыбка:

– Думаю, что мисс Питт и миссис Роулинг сочтут другие мои платья вызывающими, – она помолчала, потом осторожно спросила: – Питер, ведь… ничего не случилось?

– Ничего. Только воспоминания. Они иногда бывают слишком назойливыми.

По стеклам застучали неугомонные капли, и Арабелла вздохнула:

– Опять пошел дождь…

– Это совсем не тот дождь, который заставил бы нас отступить, не правда ли, дорогая? – Питер пристально глядел на нее, с облегчением убеждаясь, что тревога постепенно уходит из ясных карих глаз жены.

– Ни в коем случае, – теперь Арабелла уже улыбалась, и он тоже улыбнулся, вновь поднося ее пальцы к своим губам.

– Тогда поспешим.

Обед у Питтов

Едва переступив порог, Блад подозрительно принюхался: пахло тушеной капустой и чем-то еще, также не вызывающим особых восторгов. Капуста! Fili Dei, miserere mei, peccatoris…

Он содрогнулся, и Арабелла сочувствующие, но не без легкой иронии взглянула на мужа, чья бледность стала поистине аристократической. Они прошли в гостиную, и Питер заметил сидящих у окна двух женщин, которые были смутно знакомы ему. Он напряг память и с удивлением понял, что видит перед собой вдову Эндрью Бэйнса и его дочь. Годы, полные лишений отложили свой отпечаток на их облике. У миссис Бэйнс было усталое лицо, с глубокими складками у рта, худенькая Мэри Бэйнс жалась к матери, а в ее больших голубых глазах читались смущение и растерянность.

Блад учтиво поклонился неожиданным гостьям, которые изумленно рассматривали богато одетого джентльмена и судя по всему, не узнавали его, пока мисс Питт не представила их друг другу.

– Мистер Питт рассказал нам, что вы пытались до последнего помочь моему бедному Эндрью, мистер Блад, – прошелестела миссис Бэйнс и горестно поджала губы: – Мы благодарны вам… В свой смертный час он не был одинок…

…«Ямайский купец» угодил в шторм и осужденных мятежников швыряло на переборки и друг на друга. Во мраке зловонного трюма не умолкали проклятия и стоны, но Блад отчетливо слышал горячечный шепот умирающего Бэйнса, умолявшего и требовавшего разыскать его жену и дочь и помочь им. Длины цепи, которой был прикован Питер, хватило, чтобы добраться до несчастного и пристроить его голову к себе на колени, оберегая от сильной качки. Капитан, несмотря на большое количество заболевших неведомой хворью узников и настойчивые просьбы Блада, не разрешал ему лечить их, и поэтому больше он ничем не мог облегчить страдания своего товарища – разве что пообещать ему позаботиться о его близких. Пусть даже в тот момент надежда не только на возвращение в Англию, но и на то, что они переживут этот шторм, была весьма призрачной.