Лермонтов. Тоска небывалой весны

«Из прилагаемого при сём рапорта коменданта Пятигорска вы узнаете о несчастной и неприятной истории, происшедшей позавчера. Лермонтов убит на дуэли с Мартыновым, бывшим казаком Гребенского войска. Секундантами были Глебов из кавалергардов и князь Васильчиков – один из новых законодателей Грузии. Причину их ссоры узнали только после дуэли; за несколько часов их видели вместе, и никто не подозревал, что они собираются драться. Пятигорск наполовину заполнен офицерами, покинувшими свои части без всякого законного и письменного разрешения, приезжающими не для того, чтобы лечиться, а чтобы развлекаться и ничего не делать; среди других сюда прибыл Дорохов, который, конечно уж не болен. Сами командиры полков позволяют являться сюда, кому заблагорассудится, и даже юнкерам. Было бы необходимо запретить это. Старик Ильяшенков, доблестный и достойный человек, не наделен способностью сдерживать столь беспокойных молодых людей, и они ходят на головах. Я положил конец этому и выслал кое-кого из тех, кто проживал без законного разрешения, и среди прочих князя Трубецкого, но не могу привести все в порядок, так как здесь множество таких, которые не подчинены мне и даже не состоят на военной службе».

17 июля была составлена опись имущества Лермонтова: 4 серебряных с позолотой иконы, серебряный с позолотой крест с мощами, черновые сочинения, письма, записные книжки, 2600 рублей, серебряные ложки, гербовая печать, черкесский пистолет с серебряной отделкой и золотой насечкой, кинжал, золотой перстень с бирюзой, золотое кольцо, две лошади, серебряная шашка. «Ножны шашки деревянные, покрыты черной шагреневой кожей. Устье, наконечник и две обоймицы с кольцами – серебряные. На лицевой стороне устья выполнен герб рода Лермонтова: рыцарский шлем с короной над щитом и две ветви по сторонам; на щите инициалы славянскими буквами: “М.Л.”. На внутренних срезах устья выгравировано: “Михаил” (на одной стороне), “Лермонтов” (на другой)».

Александр Арнольди зарисовал могилу Лермонтова, дом в Кисловодске, где происходило действие повести «Княжна Мэри», флигель и дом Чиляева в Пятигорске, а также веранду флигеля, где они с Лермонтовым часто сидели вместе.

У Арнольди хранились две картина маслом, написанные Лермонтовым, и его черкесский пояс с серебряной «жирничкой» (коробочка для сала натирать пули для лучшего скольжения в стволе). Все эти вещи он передал через несколько лет генерал-майору Бильдерлингу в Лермонтовский музей, устроенный в школе юнкеров. На обороте картины «Черкес» сохранилась надпись 1838 года: «Сделана при мне в час времени в Селищенских казармах Новгородской губернии в так называемом сумасшедшем доме. А. Арнольди».

В юности Михаил Юрьевич мечтал о такой же судьбе, как у Байрона. И это сбылось. Его поэтический гений встал вровень с гением Байрона, заслужив мировую славу. Так же, как Байрон, он умер не в бою, хоть оба были уверены, что погибнут в сражении.

Как истинный друг человечества, уважавший и понимавший все народы и все религии, Михаил Юрьевич, пусть и невольно, но был отпет тремя священниками: католическим, лютеранским и православным. Это ли не протянутая к нему рука Бога! И первыми, кто откликнулся стихами на его смерть, были Павел Гвоздев и осетинский поэт Коста Хетагуров.

XXIX

Письмо П.Т. Полеводина к неустановленному лицу.

«Теперь 6-й день после печального события, но ропот не умолкает, явно требуют предать виновного всей строгости закона, как подлого убийцу. Пушкин Лев Сергеевич, родной брат нашего бессмертного поэта, весьма убит смертию Лермонтова, он был лучший его приятель. Лермонтов обедал в этот день с ним и прочею молодежью в Шотландке (в 6-ти верстах от Пятигорска) и не сказал ни слова о дуэли, которая должна была состояться чрез час. Пушкин уверяет, что эта дуэль сделана против всех правил и чести. Лермонтов похоронен на кладбище в нескольких саженях от места поединка»

Командующий войсками Кавказской линии и Черномории П. X. Граббе – начальнику штаба войск Кавказской линии и Черномории А. С. Траскину:

«Несчастная судьба нас, русских. Только явится между нами человек с талантом – десять пошляков преследуют его до смерти».

Москва первая узнала о смерти Лермонтова. Генерал Ермолов гневно воскликнул: «Уж я бы не спустил этому Мартынову! Если бы я был на Кавказе, я бы спровадил его; там есть такие дела, что можно послать, да вынувши часы считать через сколько времени посланного не будет в живых. И было бы законным порядком. Уж у меня бы он не отделался. Можно позволить убить всякого другого человека, будь он вельможа и знатный: таких завтра будет много, а этих людей не скоро дождешься».

Из письма А. Я. Булгакова П. А. Вяземскому. Москва, 31 июля: