Les Arcanes. Ole Lukoie (СИ)

Молодой человек ничего не ответил. Лишь отвернулся, пряча взгляд. Он редко слышал от окружающих что-то вроде «ты должен», но почему-то искренне верил, что так все и есть. Не привык он к тому, что ему все преподносят на блюдечке с голубой каемочкой, потому каждый раз, когда он что-то получал, был уверен, что должен что-то взамен. Почему-то просто не мог принять, сказать спасибо и жить дальше. И это касалось всего. От мелочей вроде упаковки кексов, до любви и собственной жизни.

— Мне кажется, тебе пора перестать напрягаться по этому поводу. Я понимаю, что тебе уже 25 и ты очень переживаешь из-за того, что не оправдал возложенные на тебя надежды. Не стал успешным супер-человеком, каким бы тебя хотели видеть родители, друзья или возлюбленная, но это нормально… это в порядке вещей. Не всем же быть миллионерами, героями и прочими представителями элиты. Да и не все этого хотят, если честно. Многие стремятся к этому лишь потому, что это принято в обществе. Взято за основу. Ты успешный только в том случае, если богат. Ты будешь счастлив только в том случае, если у тебя будет престижная работа, собственный дом и дорогая машина. Это полный бред, не верь в это…

— Будь у меня много денег, — проговорил Лухан мечтательно, — я бы был…

— Человеком, у которого много денег, — хмыкнул Чондэ и перехватил бутылку из его рук, — стал бы ты от этого счастливее? Возможно, если ты Скрудж Макдак. Но на самом деле, избавившись от нужды, ты поймешь, что есть куда более глубокие причины тому, почему ты чувствуешь себя несчастным. Просто сейчас ты отвлекаешься на то, чего тебе крайне не хватает, и искренне веришь, что именно в этом помеха твоему счастью.

Чондэ сделал еще несколько больших глотков, словно пытался утолить жажду, а потом облегченно откинулся спиной на ограждение, выдыхая.

— Ты можешь утолить голод, отоспаться, заработать достаточно денег, чтобы тебе хватало на любые прихоти, но этого все равно будет недостаточно, чтобы заполнить пустоту в груди. Ничего не способно ее заполнить. Ни деньги, ни алкоголь, ни наркотики, ни секс. Ничего.

Лухан, обнимающий колени, повертел в пальцах кекс и чуть повернул голову, чтобы, прищурившись, посмотреть на Чондэ. Медленно от Лухана разговор перешел к нему.

— Значит, у тебя не вышло найти панацею? — тихо произнес молодой человек.

— Нет, — качнул головой Чондэ и самозабвенно затянулся.

— Так может быть ее просто нет?

— Есть, — тихо проговорил он, — я точно знаю, что есть. Для каждого она своя, но она точно есть. Единственное в своем роде лекарство. Единственное действующее. Все остальное — жалкая подделка, приносящая лишь временное спасение.

— И что же это? Любовь?

— Смерть.

Лухан почувствовал, как по спине пробежал холодок, приподнимая волоски по всему телу. Это прозвучало настолько уверенно, что было даже страшно. И столько мыслей промелькнуло в голове. Растерянных, бессвязных мыслей.

— Смерть? — переспросил Лухан.

— Смерть, — на губах Чондэ заиграла загадочная многозначительная улыбка, — но это для тебя.

— Что это значит? — молодой человек нахмурился.

— Это значит, что тебе может помочь только Смерть, — Чондэ с пьяной улыбкой протянул руку, чтобы щелкнуть Лухана по носу. — Но я вовсе не призываю тебя умереть. Не стоит этого делать из-за моего дурацкого каламбура. Как жаль, что здесь нет никого, кто бы мог оценить эту шутку, хотя…

— Я совсем перестал понимать, о чем ты говоришь, — отмахнулся Лухан, отворачиваясь.

— Да ладно, забудь. Я просто не хотел, чтобы этот прикол пропал, даже если я единственный, кто его понял…

— А что насчет тебя? — Лухан резко перевел тему. — Ты уже разобрался, что поможет тебе?

— Кто.

— Что кто? — не понял парень.

— Я уже разобрался, кто поможет мне.

— И кто же?

— Секрет, — протянул Чондэ и изогнул губы в кошачьей улыбке. — Может быть открою тебе его, но не сейчас.

— Я не заслуживаю твоего доверия? — Лухан задумчиво глядел на город, которым обрывался соседний край крыши.

— Нет, заслуживаешь. Просто я не готов об этом взять и рассказать. Хочу, но еще недостаточно для этого пьян.

— Тогда пей, чего ворон считаешь?

Просить дважды Чондэ не пришлось, он с радостью приложился к бутылке. На ее дне он надеялся найти для себя пусть и недолгое, но спасение, которое поможет все расставить по своим местам. Что он мог поделать, если только это помогало ему услышать собственный голос, еле слышный за ворохом предрассудков и жизненного опыта. Голос себя настоящего, а не того, каким его видели окружающие или каким он сам себя считал.

Чондэ тонул в собственных мыслях. Он запутался окончательно. Уже не знал где заканчивается он с его желаниями и рассуждениями, и начинаются установки окружающих, их наставления и приказы. Чего он по-настоящему хочет? Если отбросить предрассудки, вздорную мораль, омерзение от противоречия некоторым нормам общества, заложенным в нем с детства, страхи и жизненный опыт, которые говорят ему поступать так, а не иначе, подменяют его настоящие мысли и чувства, то чего он действительно хочет? Чего желает больше всего? Что нашептывает ему этот голос?