Les Arcanes. Ole Lukoie (СИ)

Исин лишь тихо вздохнул. Не то чтобы он был против ждать следующей ночи, просто сейчас, казалось, ему это было нужнее, чем завтра. Он хотел снова в ночное небо, где встречный ветер бьет в лицо, воздух упруго струится под крыльями, густея при каждом взмахе так, что по нему можно ходить. Там, среди россыпи звезд, казалось спокойнее, чем здесь, легче, чем здесь. Все из-за ветра. Он выдувал ненужные мысли. Сознание становилось кристально чистым, душу ничего не тяготило. Груз слетал с плеч, потому что не мог там держаться во время полета.

Оле повернулся, чтобы посмотреть на разочарованное лицо Исина и мягко улыбнулся, потрепав его по волосам.

— Да не волнуйся ты так, никуда от тебя твои крылышки не денутся, — успокаивающе произнес он. — Полетаешь обязательно, только в другой раз. Не обижайся, но сегодня я бы тебе крылья не доверил. Кто знает, что тебе в голову взбредет. Опять бунтарство подростковое в тебе взыграет, усвистишь куда-нибудь, а я потом ищи тебя. В темноте летать опасно, особенно без луны, особенно без меня.

Исин лишь фыркнул, выражая тем самым все свое несогласие с необходимостью контроля. Ему ведь казалось, что нет ничего плохого или сложного в том, чтобы летать. Просто машешь крыльями и все.

— Что ты фыркаешь? Это опасно, между прочим! Не хочу тебя потом от земли или еще чего-нибудь отскребать. Если ты на тот свет собрался раньше времени, то давай не в мою смену, хорошо? Не хочу в этом участвовать. Вот получишь права и разрешения на полеты, и убивайся, сколько хочешь. Все равно к тому времени ты умереть не сможешь. Больше одного раза за жизнь, как правило, не умирают.

— Как будто я могу умереть сейчас, — буркнул Чжан в сторону.

— Еще как можешь, это же тебе не сон…

— Что? — Исин резко остановился. — В смысле «не сон»?

— О, я не сказал тебе, да? — Оле виновато нахмурился, скрывая за этим выражением лица тот факт, что он вообще-то не собирался об этом говорить.

— Нет, как-то не сказал… Что это значит?

— Помнишь, я говорил тебе о том, что сон — это сложная материя, вроде другой реальности или что-то в этом роде?

— Что-то такое припоминаю…

— Так вот, когда твое тело засыпает, это вполне себе физическая потребность, к которой я отношения не имею от слова «совсем». И вот когда твое тело засыпает, душа твоя бодрствует. Она никогда не спит. И остается заперта в своем теле, в бесконечной непроглядной темноте. Сон без снов. И дело в том, что когда ты маленький, твоя душа не очень привязана к телу, это с возрастом она начинает к нему прирастать, а когда ты ребенок, она спокойно покидает его. Поэтому я и прихожу в основном к детям. Я либо не даю им возможности покинуть тело, открывая черный зонт, либо провожаю в сон, в другую материю, в которую сами они попасть не могут, открывая цветной зонт. Вот такая вот интересная технология.

— И если я не сплю, в смысле, не во сне, то где я тогда?

— Между.

— Между? — удивился Исин.

— Да, это тонкий слой, разделяющий множество реальностей, вроде твоей. Единственное место, где все они соприкасаются. Вроде коридора с множеством дверей. Мир между мирами.

— Но… все это выглядит как сон… я имею в виду, это очень похоже на реальность, но в то же время все так нереально…

— Это надстройка над твоим миром, понимаешь, вроде нового слоя, который открывает тебе возможности, ограниченные твоей реальностью, твоим телом, которое мешает тебе сюда попасть. Это, на самом деле, все тот же мир, только с большими возможностями. Мы им стараемся особо не пользоваться, разве что как коридором, потому что все, что происходит в надстройке, непосредственно влияет на реальность, к которой она привязана. Но я читер, а это зона нейтральная. Во многие миры меня не пускают, но запретить мне находиться здесь никто не может, так что я пользуюсь.

Чондэ расплылся в игривой улыбке, в которой отражалось все довольство собой и своими шалостями. Вероятно, это была заслуга его опыта, потому что он так умело обходил систему, существуя везде и нигде. Он одновременно брал от жизни все и был ограничен в своих возможностях.

— Ты же говорил, что не можешь влиять на реальность, но теперь ты говоришь, что вполне на это способен, — с сомнением нахмурился Исин.

— Я сказал, что мое влияние на этот мир очень ограничено. Я все так же могу колдовать, летать на зонтике по городу у всех на виду как гребанная Мэри Поппинс, но вряд ли это повлияет на мир. Кстати, о Мэри Поппинс…

— Она была Оле-Лукойе? — с сомнением поинтересовался Исин, пристально глядя на Чондэ.

— Ну, она была не просто Оле-Лукойе, — осторожно начал Оле, — вообще-то… это был я.

— В смысле? — не понял Чжан.

— Это была просто шалость, — стал оправдываться Чондэ, — первые сто лет самые сложные, понимаешь. Скука смертная была, вот я решил развлечься… в общем, история долгая, но к чему я это? — он задумчиво нахмурился. — Ах да, к тому, что я вроде как проделывал такое и не раз, но мир все еще твердо стоит и рушиться не собирается, поэтому я и говорю, что мое влияние меньше твоего.

— Меньше моего? В смысле? Оле, Мэри Поппинс стала культовым персонажем, это по-твоему не влияние?