Лес душ

Вернувшись в спальню, я замечаю Саенго, сидящую на краю кровати у наряда, выражение ее лица непроницаемое, а ее пальцы гладят шелковый рукав платья, предназначенного ей.

– Некоторые гости, которые бывают здесь часто, недооценивают, как сложно путешествовать через Мертвый Лес, – продолжает наша помощница. – Порой, чтобы обратный путь занял у них меньше времени, они оставляют вещи, которые принесли с собой.

И все же прежний владелец нарядов должен был быть благородных кровей, раз мог позволить себе бросить такие дорогие платья из паучьего шелка.

Переглянувшись с Саенго, я говорю:

– Мы с Саенго справимся одни. Спасибо вам большое.

Женщина вскидывает бровь, однако ничего не говорит. Она вежливо кланяется и покидает нас, осторожно закрывая за собой дверь. Я поворачиваюсь к Саенго, не зная даже, что собираюсь сказать. В ее печали виновата я, и я понятия не имею, как все исправить иначе, как продолжать выполнять свое обещание, данное Ронину.

За миг до того, как молчание между нами начинает быть неуютным, Саенго натягивает на свое лицо улыбку и поднимается с кровати.

– Платья и правда красивые. Отец обещал подарить мне наряд из паучьего шелка в день моей свадьбы. Полагаю, теперь этому вряд ли суждено исполниться.

– Саенго, – начинаю я, но она меня обрывает.

– Мне нравится, какой счастливой ты выглядишь при виде красивых вещей. – Она пересекает комнату и подходит к наряду на моей кровати. – Давай я помогу тебе его примерить.

С неохотой я все же стягиваю свою ночную сорочку. По сравнению с многослойными костюмами, какие сейчас в моде в Эвейвине, с платьем справиться куда проще.

Пока она помогает мне надеть тонкий подъюбник, я говорю:

– Думаешь, в садовом лабиринте вчера был пряльщик?

Паутины по всему замку являются достаточным доказательством того, что на территории должны быть пряльщики. Хотя, скорее всего, именно это я слышала вчера ночью, давление той странной силы не дает мне покоя. От одного воспоминания у меня напрягаются все мышцы, и мне хочется смахнуть руки Саенго и броситься обратно в тот сад. Приходится собрать всю свою волю, чтобы мысленно отвернуться от того неизвестного чувства.

– Мне бы хотелось увидеть пряльщика, – Саенго задумчиво наклоняет голову. Она протягивает мне платье, и я просовываю руки в его рукава.

– А мне нет. После всех тех тварей, на которых меня заставляла охотиться Кендара, я не жажду встречи с восьминогим существом размером больше, чем дрейк, во тьме садового лабиринта.

Саенго обвивает один конец ткани вокруг другого и застегивает блузу на крошечные переливающиеся пуговички. Я никогда не носила ничего столь изысканного в своей жизни. Единственный парадный наряд, что у меня есть, – бледно-розовый атласный халат, который Саенго подарила мне на окончание Гильдии принца, – остался на дне моего сундука.

Халат наверняка уже конфисковали офицеры вместе со всеми моими принадлежностями: стареньким томиком эвейвианских мифов и фольклорных сказок; засушенным цветком сливы, спрятанным между страницами; куклы, которую я купила на стипендию, полученную в первый месяц учебы в Гильдии королевы; салфетки с вышивкой в виде цветущих гор, купленной на фестивале; нескольких билетов на спектакли, куда мы ходили с Саенго; самой первой записки, написанной мне Кендарой, состоящей из одной-единственной фразы о времени и месте встречи, которая не имеет никакой ценности для любого другого человека.

Этих предметов не так много, но они стали материальным воплощением тех лет, что я провела в Вос-Тальвине. Боль тоски по этим вещам пронзает меня резко, заставляя грудь щемить от осознания того, что я потеряла свои вещи, потеряла свое время, потеряла свои мечты. Каждая секунда, проведенная здесь, чувствуется как уход все дальше и дальше от жизни, которую я себе выбрала.

Саенго гримасничает и затягивает алый пояс на моей талии.

– Знаешь, я уважаю Кендару, но мне совсем не нравятся ее задания. Ты всегда возвращаешься после них и выглядишь немного по-другому. – Ее голос становится тише, когда она добавляет: – Примерно так, как ты выглядела, когда вонзила клинок в того тенеблагословленного. Ты вся будто холодеешь.

– Он пытался меня убить, – сухо отвечаю я. Натягиваю на руки рукава накидки, которая ниспадает по моей фигуре. В подобном наряде я бы могла даже предстать перед королевой на одном из ее великолепных баллов или званых ужинов.

В такие вечера мы с Саенго убегали из общежития и прятались в садах, наблюдая за придворными в своих шелках под светом сотен разукрашенных фонарей. Как дочь лорда и его наследница, Саенго, конечно же, была обучена танцам. Так мы репетировали, кружась под деревьями иланг-иланга, выгибая руки в вычурных лебединых позах между рядами гибискусов и плюмерий, обе мечтая о несбыточных мечтах.

Саенго трясет головой.

– Я знаю. У тебя не было выбора. Но еще ты одна из самых сострадательных людей, кого я знаю. Прекрати закатывать глаза. Это правда. Я беспокоюсь, когда тебе приходится делать подобные вещи. Кендара не хотела видеть в тебе ни капли нежности.

Я вздыхаю.