Лес душ

– Я пытаюсь к нему привыкнуть. Если мне придется жить в Ньювалинской империи, прятаться от солнца будет особо негде. Ньювалинцы поклоняются Суриалю, богу солнца, создателю всех духов. Мирриим полон стеклянных башен и открытых крыш.

– Разве у императорского рода Ялаенгов не восемь детей? Предостаточно соперников, – я зачерпываю ложкой соус, который по запаху напоминает лемонграсс. – Может, тебе повезет и твоя суженая будет убита до того, как свадьба вообще состоится.

– Сирша, – разгневанно корит меня Саенго.

Тейерн лишь усмехается, тихо и спокойно.

– К сожалению, если это поможет предотвратить возможную войну, я почту за честь объединить наши дома так или иначе.

Мои брови едва заметно приподнимаются, когда он так прямо признает, что только война может предотвратить его женитьбу. Проговорился из-за своей самоуверенности или же эти слова случайно по невнимательности соскользнули с его губ?

– Неужели? – уточняю я. – И, по твоему скромному мнению, насколько вероятна возможность скорой войны?

– Ты боишься?

– А должна?

Секунда проходит в молчании, напряженная и растерянная.

Однако потом эта секунда ускользает, и Тейерн насмешливо улыбается.

– Никто не рад войнам, однако готовиться всегда следует к худшему.

Его ответ настолько дипломатичный, что это начинает выводить меня из себя.

– Тогда что же произойдет, если принцесса Эмбер погибнет?

– Это не только символичный союз, но и политический. Конечно, в идеале было бы хорошо, если бы она родила от меня ребенка, чтобы закрепить сделку, но если ситуация окажется не столь удачной – Ялаенги выберут другого из своих детей, который займет ее место. Быть может, союз с принцем будет даже лучше, ибо я сомневаюсь, что кто-то захочет, чтобы полукровный казаинец становился потенциальным претендентом на трон.

– Хм, понимаю, – сколько бы всего хорошего ни принес подобный союз государствам Тия, даже свадьба двух королевских родов не перечеркнет все ошибки прошлого. Как и мирное соглашение не может продолжаться вечно. Слова на бумаге, подписанные королями и королевами, которые давно мертвы. Подписать контракт, обещая не следовать на поводу у своей ненависти и не развязывать войны, не означает перестать ненавидеть вовсе.

Я не понимала сколь шаткое положение Ронина, пытающегося всеми силами удержать перемирие, пока не прибыла сюда. Он сдерживает королевства разве что тонкими нитями паучьего шелка.

Тейерн настаивает на том, чтобы закончить прием пищи, прежде чем отвечать на другие мои вопросы, так что я позволяю ему сменить тему беседы. Раз уж ему так нравится болтать, я позволяю ему продолжать это делать, пока сама мысленно запоминаю расположение комнат в его покоях на случай, если мне когда-либо придется рыскать здесь в его отсутствие.

После того как мы все-таки заканчиваем обед, переходим в гостиную, а слуги убирают со стола. Несколько белых заплаток на стенах портят внешний вид комнаты, однако все остальное в прекрасном состоянии. Шелковые вышивки украшают стены, рамы с картинами, на которых изображены пейзажи, созданные из тысяч крошечных безупречных стежков.

Разнообразные музыкальные ноты наполняют комнату, когда Тейерн ставит длинную горизонтальную иголку на какой-то музыкальный инструмент, находящийся в углу. Я всегда завидовала тем, у кого есть талант к музыке.

– Ты бывал у лабиринта садов в задней части замка? – спрашиваю я Тейерна. Воспоминания о многочисленных крадущихся ножках и чувстве неопознанной силы вызывают у меня озноб. Мы с Саенго подходим к окну, откуда дует теплый воздух.

– Видел, проходя мимо. Территория закрыта для всех, кроме нескольких стражников. Слуги поговаривают, что Ронин держит там своего фамильяра.

– Своего пряльщика? – я догадывалась, что там во тьме лабиринтов прячется пряльщик, но что это фамильяр Ронина?.. – А что насчет гнили? Как же фамильяр выживает посреди Мертвого Леса?

Саенго смотрит на Тейерна, очевидно, ей тоже не терпится узнать ответ на это вопрос.

Тейерн улыбается с наигранной доброжелательностью.

– Я понимаю, почему тебе кажется, что я все знаю, Сирша, но – а сейчас приготовься – о ужас, это не так. – Я закатываю глаза, но он продолжает говорить: – Магия Ронина велика. Я видел, как он лечил увядшие растения в овощном саду. Так что очевидно, что для этого ему необходимо держать своего фамильяра где-то поблизости.

– Ронин – сеяльщик, – тихо произношу я, удивившись. Сеяльщики используют свою водную магию, чтобы орошать почву. Они архитекторы природы, самые могущественные из них способны заставлять растения цвести даже во время засухи.

Что ж, полагаю, что фамильяр Ронина, который является проводником к его значительным силам, мог быть виновником тех странных шорохов и чувства чужого присутствия в моей груди, которое вызывало у меня ледяные мурашки и призывало меня обратить на себя внимание.

– Что? – задумчиво спрашивает Тейерн, поворачиваясь к инструменту, где струны тянутся над длинным пологим инструментом из дерева, из-за которого и появляется резонирующий музыкальный звук.

– Что, по-твоему, он там скрывает? – спрашиваю я.

Он молчит, глядя на меня сверху вниз.