Лес шуметь не перестал...

— Эх, люблю таких покупателей! — весело крикнул калачник, принимая от Канаева деньги. — Съедите, еще приходите, мой ларек слева третий!

С буханкой под мышкой Канаев и Пахом выбрались из толпы и пошли в антиповскую чайную, помещавшуюся в центре базарной улицы в двухэтажном доме. На верхнем, деревянном, этаже жил сам хозяин, а в нижнем, каменном, находилась харчевня-чайная. Низкий потолок был прокопчен и потемнел от времени. Над квадратными столиками от белых чайников клубился густой пар. Сам хозяин стоял за высокой стойкой, то и дело заводил охрипший граммофон и выпученными глазами окидывал посетителей. Между столиками мелькал проворный мужчина в белом фартуке, с полотенцем на плече и с огромным разрисованным подносом в руках.

Канаев с Пахомом отыскали свободный стол. К ним подбежал юркий мужчина с подносом. Он привычно быстро вытер облитую чаем клеенку на столе и тягуче прошипел, словно граммофон на стойке:

— Шшто прика-ажжии-те?

— Чай на двоих, — сказал Канаев.

— Вишь, кто у нас шабры-то, — оглядевшись, сказал Пахом.

Канаев мельком покосился на соседний столик, за которым сидели Кондратий Салдин с женой, Иван Дурнов и Лаврентий. У Лаврентия из кармана выглядывало горлышко бутылки из-под водки. Они были навеселе.

— Эх, не мешало бы сейчас немножко чего-нибудь покрепче, — крякнул Пахом, когда им принесли чай.

— Позови этого долговязого, он нам сейчас сообразит, — предложил Канаев, накрывая шапкой Пахома чайник, чтобы не остыл.

— Разве у них есть? Ведь им не велят водкой торговать?

— А ты думаешь, его от торговли чаем так расперло?

Пахом пальцем поманил официанта. Тот словно этого и ожидал.

— Два стакана, — тихо сказал ему Канаев.

— Понимаю, — ответил тот. — Только тсс…

Иван Дурнов поглаживал широкую бороду, большими налитыми глазами посматривал в сторону Канаева и Пахома.

— Пьют! — жестко и со вздохом произнес он.

— Пьют, — тоненьким голоском отозвался Лаврентий, — сельские деньги пропивают.

— Оставьте людей в покое, — вмешалась Елена. — И выпили-то они не бог весть сколько: по стопочке. Сами-то побольше выглотали.

— Я свое пью, — пропищал Лаврентий.

— Ну и за них не тебе придется платить, — сказала Елена.

— Если бы место и время, я им обоим налил бы, уж я напоил бы их, пока не захлебнулись, — проговорил Дурнов и со скрежетом стиснул зубы.

Кондратий взглядом остановил его.

— Понимаю, знако́м, — ответил тот.

— Давайте допьем свой чай и айдате отсюда, хватит антиповские стулья тереть, — предложил Кондратий.

Но Иван Дурнов успокоился ненадолго. Выпив, он обязательно с кем-нибудь затевал ссору. Теперь он поглядывал на Канаева и Пахома, искал повода связаться с ними. Те же пили чай, закусывали калачом и разговаривали между собой, не обращая внимания на своих соседей. Это еще больше подзадоривало Дурнова. Наконец Канаев с Пахомом кончили есть и стали расплачиваться. Вот тут-то и подошел к ним Дурнов.

— Погодите, знакомы, я за вас заплачу, — сказал он кичливо.

— Ты откуда взялся?! — резко спросил Пахом.

Но Канаев остановил его и спокойно сказал Дурнову:

— Иди садись на свое место, в твоих деньгах здесь не нуждаются.

— Не желаете?! — крикнул тот.

— Кто у тебя просит денег? Отойди добром! — сердито сказал Пахом, с силой оттолкнув его от стола.

Дурнов покачнулся, затем выпрямился. Схватил Пахома за ворот и стал его трясти. Пахома это вывело из терпения:

— Стукну я его, Григорий?!

Подошли Кондратий и Лаврентий, Кондратий стал оттаскивать Дурнова, а Лаврентий прыгал возле и кричал:

— Разбой! Бьют нас!

Посетители чайной вскочили из-за столов, сгрудились вокруг них. Двое косогорских парней кинулись на улицу искать милиционера.

— Чего ты орешь! — встряхнул Канаев Лаврентия. — Кто тебя бьет?

Лаврентий завизжал еще неистовее. Канаев оставил его и бросился на помощь к товарищу. Но Пахом уже работал своими кулаками. Здесь же рядом топтался хозяин чайной, повторяя:

— На улицу, на улицу драться.

Канаев схватил Пахома сзади, оттащил его в сторону. Дурнов замахнулся, но не рассчитал, кулак его мелькнул в воздухе. Теряя равновесие, он упал, увлекая за собой и Кондратия, державшегося за него. Падая, они повалили стол с чайниками и чайной посудой. Канаев схватил отлетевший в сторону остаток своей буханки и бросился на улицу, увлекая за собой Пахома. В дверях они столкнулись со Стропилкиным.

— Ты уж давай уматывай скорее, — толкнул Канаев Пахома, хотевшего задержаться около Стропилкина. — Или тебе охота в его протокол попасть?

Они прямо из чайной пешком тронулись в Найман.

— Кто-нибудь из базарников догонит — сядем, — сказал Канаев. — Вот так история…

— Напрасно ты меня оттащил, я бы ему измолотил лицо-то. Ну, да и он раза два меня стукнул. Тяжелый у него кулак-то…

5

Николай Пиляев, вдоволь побродив по базару, неторопливо отправился к явлейскому русскому, во дворе которого стояли его сани и лошадь. У этого мужика часто останавливались найманские жители, приезжавшие на базар. Николай сходно продал фунт шерсти, купил полтора пуда ржи и теперь решил трогаться домой.

Прежде чем запрячь лошадь, он зашел в избу, чтобы немного закусить на дорогу. В избе сидела Елена Салдина.