Лес священного камня

Танг мне объяснил, что в случае естественной смерти колдуны с кладбища пожирают тело покойного и его душа отправляется в подземные миры, чтобы встретиться с душами «матерей и отцов, там под землей». Но если человек умирает насильственной смертью, дух-бриенг пожирает его тело, а душу уносит на небо и женит на одной из своих дочерей, отчего душа умершего сама становится бриенгом. Тогда-то его родственники умерщвляют собаку, свинью, кошку, курицу, и душа возвращается в подземные миры. Души убитых животных находят дочь бриенга, ставшую женой души покойного, и добиваются того, чтобы она позволила мужу вернуться в подземные миры, где душа ндриенга снова становится душой человека.

Сначала бриенг съедает душу человека, и тот умирает «дурной смертью». Естественная же смерть наступает после того, как духи съедают душу-буйвола.

«В тот вечер, когда Тиенг вращал кувшин у нас над головой, — добавил Танг, — я заметил, что он уже съеден бриенгом. Его душу съел браенг-радуга, находившийся на горизонте. Я увидел вот такое большое зарево от огня!» — он развел руки на уровне плеч.

Жизнь в деревне шла замедленным темпом. Мужчины снова занялись огородами, женщины пошли собирать лесные овощи, но все ждали жертвоприношения после «дурной смерти». Чар решил совершить его сегодня во второй половине дня, поскольку Тру и юноши вернулись. На Сар Лук наложено на семь дней табу, посторонние не имеют права приходить, а жители — выходить за пределы деревни: пятно «дурной смерти» нельзя распространять на других. У входа в деревню не поставили никакого знака, извещающего о запрете, так как слух о несчастье, как мне сказали, разнесся очень быстро. Тем не менее из Нёнг Браха пришли два парня, уроженцы Сар Лука, — посыльный Быр-Анг, сын Джоонг Врачевательницы, и Банг-Джраэ Военный, сын старой Тро. Но прежде чем вернуться домой, они помылись и обмели себя листьями рхоонга и тлоота, моля «дурную смерть» удалиться.

Бап Тян был очень взволнован. Он опасался, что самоубийство навлечет на деревню неприятности со стороны администрации, что уполномоченный обвинит куангов и затеет судебное дело. Я старался его успокоить, объяснял, что по нашим законам[57] самоубийство не влечет за собой «дела».

В три часа дня Чар созвал к своему дому жителей деревни для «затаптывания крови свиньи и крови собаки» (на самом деле речь шла о принесении в жертву собаки и кошки). Несмотря на дневное время, было очень сумрачно. Ясная погода продержалась всего лишь несколько часов, и темные тучи снова заволокли небо. Мужчины, женщины, — некоторые с завернутыми в одеяла младенцами на спине, — дети встали полукругом перед главной дверью дома Чар-Риенга, где он сложил в кучу листья рхоонга. Наконец совершающий жертвоприношение схватил черную собаку и поставил се на задние лапы, а Крах убил жертву ударами палки по голове, причем он бил до тех пор, пока не брызнула кровь. Чар потер кровоточащую голову об обрядовые листья, затем положил труп на землю, голову же держал на весу над калебасой, чтобы собрать туда кровь. При этом он не забывал следить за другими собаками, привлеченными запахом крови, и отгонять их.

Кувшин, трупы кошки и собаки,

предназначенные в жертву

Потом Чар подержал над листьями рхоонга за лапы и голову белую кошку, а Крах куп-купом перерезал ей горло. Чар дал крови стечь сначала на листья, а потом в калебасу и положил кошку рядом с собакой.

Все жители бросились к окровавленным листьям и начали лихорадочно их топтать. Поднялись невообразимая толчея и шум. Все молили:

Грязь дурной смерти,
Дурной смерти щуп,
Звезда большая,
Убирайся…

Матери наклонялись, собирали пальцами кровь и смазывали детям ноги.

Низкое, покрытое темными тучами небо, торжественность, с которой толпа выполняла кровавый обряд, общее волнение придавали всей сцене глубоко драматический характер.

Кончив затаптывать кровь и листья, все, даже малолетние дети, направились к кувшину с рнэмом, укрепленному на колу около семейной двери, и втянули по одному-два глотка.

Когда все разошлись, Диенг и Чар вынесли прялки, пиалы, котлы — одним словом, все свое имущество. Что касается крупных вещей — кувшинов, корзин, — то их вынесли по одной штуке. Чар помазал окровавленными листьями всю посуду и утварь, а затем внес обратно в дом.

Он взял чашу с кровью обеих жертв, бамбуковую палку с расщепленным на мелкие волокна концом — она заменяла кропило, — длинный гибкий бамбуковый прут — длей и «веялку» (на самом деле остатки старой корзины) и взобрался на крышу дома. Там он сел верхом на гребень крыши лицом к кладбищу, издал угрожающее «пхит!», обмакнул бамбуковое кропило в чашу и восемь раз ударил по «веялке». Затем Чар побрызгал кровью перед и за собой и, схватив длей, начал во всех направлениях стегать воздух: