Леса хватит на всех

Неужели этот бомжатник — его дом? А ведь похоже на то: Бич как-то рассказывал, что Мартин в день Зелёного Прилива бежал как раз из этих краёв, и что-то так его по дороге напугало, что с тех самых пор, все тридцать лет он не покидает ГЗ. Что ж, теперь хотя бы понятно, что его так потрясло: стать свидетелем чего-то загадочного и зловещего, превратившего Соколиную Гору в Мёртвые кварталы — от такого у кого угодно крыша поедет…

Она так привыкла к царящей здесь мёртвой тишине, что не сразу осознала, что из-за окна — почти непрозрачного из-за наросшей грязи — доносятся голоса. А когда осознала, то отшатнулась вглубь комнаты, едва не споткнувшись о брошенный на пол топчан. А голоса всё усиливались — казалось, кто-то отдаёт команды, и те, кому эти команды предназначены, что-то отвечают все вместе — негромко, монотонно. А ещё — топот множества ног и шуршание слоя чёрной пыли под подошвами, невероятно, поразительно громкие в этом царстве мёртвой тишины.

Карабин был уже у неё в руках, пальцы нашарили рукоять затвора. Ева осторожно, прижимаясь к стенке, подошла к окну и выглянула наружу.

То, что открылось её взору, вполне тянуло на босховские гротески — разве что, выполненные в чёрно-белом стиле. Цепочка людей — каждый был то ли прикован, то ли привязан к длинному тонкому бревну, которое бедняги волокли на плечах. Всего «носильщиков» Ева насчитала около десятка — сгорбленные, и у каждого грубый рогожный мешок на голове. Жуткую процессию вела за собой на верёвке невысокая, коренастая фигура, в длинной, до пят накидке с капюшоном, откинутым на спину.

Ева нашарила в кармане монокуляр. В шестикратном увеличении лицо вожака разительно напоминала крысиную морду. Серая блестящая, словно смазанная жиром, кожа, редкие волосы, пучками на лысом черепе, вытянутый вперёд длинный нос и верхняя челюсть — на миг ей показалось, что из-под верхней губы виднеются торчащие длинные зубы.

Её передёрнуло от отвращения.

Ещё шестеро фигур в плащах и с такими же крысиными физиономиями как две капли воды похожие на первую, конвоировали колонну по бокам. В руках у них Ева явственно разглядела заострённые длинные палки — ими они время от времени тыкали привязанных к бревну, корректируя их слепое движение. Когда кто-то из несчастных спотыкался и повисал на бревне, тормозя процессию, то на него набрасывались и принимались колоть и колотить, пока тот не вставал на ноги. Страшная процессия трогалась с места и неторопливо ползла дальше, нарушая ватную тишину невнятным жалобным бормотанием — теперь было ясно, что оно доносилось из-под мешков, затянутых на шеях пленников. Время от времени в бормотание вклинивался тонкий выкрик с командными интонациями — кто-то из надсмотрщиков, ясно…

Ледяная струйка пробежала у неё между лопаток — Ева вдруг осознала, что боится, как никогда в жизни. Ничего похожего на «крысолицых» она до сих пор в Лесу не встречала.

«…откуда взялась эта мерзость — здесь, в Мёртвых кварталах, где и обычных-то крыс нет?..»

Колонна остановилась на большой площадке. Когда-то здесь была парковка, но сгнившие остовы легковушек кто-то отволок в стороны, чтобы расчистить побольше места. Надсмотрщики заверещали, замахали палками, и пленники принялись усаживаться на тротуар, прямо в покрывающий его толстый слой чёрной пыли. Двое крысолицых остались караулить, остальные сбросили заплечные мешки и принялись извлекать из них какие-то предметы и расставлять их вокруг сидящих. Ева пригляделась — это были большие круглые чаши, то ли из дерева, то ли из обожжённой глины.

Когда последняя из чаш заняла своё место, вожак крысолицых прошёлся вдоль них, наливая в каждую какую-то жидкость из большого меха. Всё это до ужаса напоминало подготовку к какому-то ритуалу — причём Ева поймала себя на том, что ритуал этот ей знаком. Где-то она уже видела нечто подобное… и столь же пугающее.

Один из надсмотрщиков пробежался вдоль цепочки чаш, и те вспыхнули языками прозрачного бесцветного пламени. Одновременно остальные, выстроившись в большой круг, завели унылые монотонные то ли мантры, то ли песнопения — писклявые, как и все звуки, которые они издавали. Темп задавал вожак на маленьком ручном гонге, и его дребезжание звучало глухо, придушенно, словно в толстый слой ваты.

Ну, конечно же, осенило вдруг Еву: это почти точное повторение казни двоих приближённых Порченого, устроенной друидами в Грачёвке! Правда, там песнопения звучали иначе — как объяснял потом Бич, они воспроизводили ритуал наложения проклятия из древних кельтских легенд. И чаши были не деревянные и даже не керамические — что-то вроде грибов с загнутыми вверх краями шляпок, и огоньки в них горели бледно-зелёные…

Крысолицые тем временем убыстряли темп пения, гонг в руках вожака звучал, отбивая такт, непонятные звуки терзали мозг, словно капли едкой кислоты.

«…вот, сейчас…»