Леший

Он опустил голову, обнажив шею с мокрыми по краям волосами. Жалость к человеку. Сострадание к поверженному. По его словам, ему велели привязать нас голыми к столбу. Теперь я жалел эту двуногую скотину. Может, он просто подвергся общему настроению… Либо настолько беден, что способен затоптать другого… Но у него постоянная работа: зимой он тоже занят.

– На жизнь хватает?

– Да.

– Тогда что тебя занесло, я не пойму?

– Интерес к новой работе.

– Вопрос неверный.

– Жадность…

Я был рад за него. Мужик на глазах делал успехи. Еще немного, и проклюнется угрызение совести.

– Мы не можем сидеть здесь да заката, – продолжил я. – Если ты хочешь, мы можем заключить сделку. Ты поможешь мне, а я забуду, кто собирался поставлять наркотики.

– Но я должен знать, с кем имею дело. Чего вы от меня хотите? Кто вы?

Он смелел на глазах.

– Люди, – ответил я.

– Я имею в виду вас, сидящего позади.

– Человек…

– Ясно, что человек. Вы из Моряковской милиции?

– Нет, я из местной.

От любопытства тот начинал крутить головой.

– Тогда вы бандиты…

– Тебе говорят – нет! Лично я здесь человек временный, исполняю обязанности помощника…

– У кого?

– У местного лешего…

Он окончательно потерял страх и даже развеселился, глядя назад вполоборота.

– Значит, вы не местный.

– Я даже родился здесь, – показал я большим пальцем себе за спину. – Но больше ни о чем не спрашивай. Рад за тебя, что ты еще не полностью испачкался. Однако не думай, что удастся провести меня.

Он замолчал, часто кивая.

– Твое молчание я расцениваю как согласие сотрудничать со спецслужбами. Я не ошибаюсь?

Он вновь кивнул, промолчав.

– Нам понадобится твой график работы и радиопозывные. Назови свой адрес.

Он продиктовал домашний адрес, номер телефона и позывные радиостанции. Позывные оказались простыми: «Я Коршун – прием…»

– Начальнику на своем катере передай: нарвались, мол, на экологов из Сибирского отделения академии наук. И те, мол, просили передать вашему губернатору привет от здешнего лешего. Мол, леший выражал благодарность за очистку флоры и фауны. Не улыбайся, пожалуйста. Губернатору известно, о чем идет речь.

Капитан-механик встал с глины, отряхивая брюки.

– Чуть не забыл, – продолжил я. – Послушай вот это.

Я пристально смотрел ему в глаза. Нажал кнопку диктофона, и тут же раздался громкий капитанов голос.

– Убавь, – зашептал он, оглядываясь и расширяя от ужаса глаза. – Я не доживу до вечера. Он вышвырнет меня по пути.

– Это на всякий случай, чтобы соблазна не было. На днях я к тебе загляну. Пока.

Он шагнул было вниз, но остановился, обернулся и спросил про то, что ему светит в случае посадки на скамью подсудимых.

– На что я могу надеяться? – повторил он вопрос.

– Надеяться надо всегда. Послужи отечеству, а мы посмотрим. Выбора у тебя нет, до встречи, – ответил я. – И помни о записи с собственным голосом.

– Это нечестно…

– Зато справедливо… Скажи надзирателю, что еще легко отделался – хотели, дескать, штраф наложить на месте, за хулиганство…

Сутулясь, капитан опустился вниз и подошел к судну. Было понятно его настроение. Его с пристрастием допросили, после чего он почувствовал себя заново родившимся. Потом его вновь окунули с головой туда, откуда с трудом удалось только что выбраться. В конце концов, это были его проблемы. Я туда его не толкал – сам залез от жадности. Теперь он будет служить, как песик, на задних лапках.

«Наш Константин берет гитару и тихим голосом поет…» Капитан вошел на борт и сразу направился в рубку. Остальные по-прежнему стояли с поднятыми руками.

Я позвал за собой Иванова: на реке давно тарахтел двигатель нашей лодки. Грузин оттуда делал нам всяческие знаки.

Держа на мушке команду «Коршуна», я боком отступил к реке. Иванов и Грузин сидели на корме. Изо всех сил я оттолкнул лодку от берега и запрыгнул сам. Двигатель, урча, вытянул лодку задним ходом к середине реки.

– Не спеши! – крикнул я Грузину. – Посмотрим, как они себя поведут.

Теплоход, гребя под себя воду, задним ходом вышел в протоку, медленно развернулся и набрал ход. Настала наша очередь. Милицейский катер задрал нос и пошел мимо теплохода. Ни на корме, ни на носу никого не было. Ребята осознали и больше не будут. Возможно, часть из них осталась на берегу. С реки не видно, чем команда занималась в последние пять минут. При необходимости информацию можно будет получать теперь через капитана. Я был абсолютно уверен, что мореплаватель даже не подумает выкручиваться или вести двойную игру под названием: «И вашим и нашим». В природе бывали случаи, когда некоторые, из числа наиболее одаренных, вдруг утверждали: «Я – не я и лошадь не моя!» С такими субъектами поступают надлежащим образом: кирпич на шею и в воду. Морской закон суров, и жизнь немилосердна, она просто убийственна… Мы возвращались в Моряковку, едва не съеденные заживо местными комарами.

Посмотрим, какова будет реакция нашего «Коршуна». Если для пташки отменят рейс, значит, капитан проболтался.