Леший

– Вот спасибо-то тебе, Анемподист Кенсоринович! Мне бы эту рыбу ни в жисть не продать было. Отправил чернозадый такую прорву, и куда я с ней тут, когда все сами сетки ставят. За зиму бы заветрела, а потом пришлось собакам выкинуть. Да и они, поди, жрать бы не стали. А так хоть сколько-то разойдется.

– Ты на меня-то не сваливай. Сама знаешь, какА у меня рипутация. Осмеют и всё, и плакала твоя выручка. А про кефаль эту и я вправду что-то слышал. То ли, что она от давления полезна, то ли от рака, то ли ишо от чево. Она, вроде, жирная очень, а рыбий жир, сама знаешь, от многого хорошо.

– Всё равно спасибо! А тебе самому-то и взаправду оставить?

– Да нет, спасибо, Зинушка, мне ведь сетки ставить не на лошади ехать, не провалюсь. Скоро свежую сам ловить буду. Тебе леща жирного подкинуть на гостинец?

– А не откажусь, Анемподист Кенсоринович! – и хитро посмотрела в глаза своему соседу, неожиданно сделавшему успешную карьеру рекламного агента. – Лещ-то, поди, пожирнее этой кихвали будет, а значит и полезнее. А уж ежели щуренка принесёшь, так я тебе его так сготовлю, что там, в райёне, не одну знакомую стоптать можешь.

Глава 33

Лесные гости

Этого лося Анемподисту будто бог послал для испытания натуры. Возвращался Леший домой после проверки своего участка телефонной линии – мало ли что могло случиться за время его отъезда на операцию. Боль в паху всё еще давала о себе знать, особенно, когда неспешно прошагал два десятка километров вдоль тихонько гудящей проводами неширокой просеки. Правой рукой то и дело приходилось прижимать ноющий шов, что мешало походке, потому что левой придерживал за широкий ремень ружьё, дабы не копошиться, стаскивая его через голову, если удастся спугнуть дичь.

Буян давно убежал вперёд, и его едва слышное повизгивание от усердной погони за шустрым зайцем слышалось то справа, то слева. То, потеряв добычу, собака начинала растерянно лаять во весь голос, пытаясь заставить притаившегося беляка бежать дальше и направлять маршрут косолапого в сторону устало бредущего домой хозяина.

Прислушиваясь к лаю своего умного Буяна, Анемподист неспешно шёл вдоль линии, мысленно отмечая деревья, которые в скором времени придётся срубить, чтобы под тяжестью зимнего снега они не порвали натянутые морозом струны стальных проводов. Под ноги он почти не смотрел, привыкнув за свою охотничью жизнь видеть дорогу только краем глаза. Но тут его взгляд наткнулся на лёжку. Совсем недавно на просеке отдыхал лось. Судя по луже крови, натёкшей на свежий едва припорошивший землю снег, животное было ранено. Скорее всего, кем-то из приехавших на выходные в Костому подгулявших охотников из района, по блату взявших спортивную или промысловую лицензию.

Метров через сто зверь отлёживался снова, потом пошёл дальше прямо по просеке: видно торить свою тропу через густую чащу растущего на болотине ивняка, ему было уже не под силу. Потом была еще одна лёжка, а вскоре Анемподист в начинающихся сумерках увидел впереди большое тёмное пятно. Отняв ладонь от ноющего шва, Леший взял ружьё, перезарядил его пулями и стал приближаться к животному. При приближении человека лось тяжело поднялся, шаткой походкой двинулся было вперёд, но не в силах идти, грузно опустился на мёрзлую землю, повернул к охотнику украшенную ветвистыми рогами голову. Обычно это украшение и орудие защиты от хищников сохатые теряют в самом начале зимы, но подранок еще не успел отломить их о лесную чащу, и потому выглядел величавым, гордым и суровым.

Леший знал, что раненое животное даже из последних сил может кинуться на него и без труда искалечить, если не забить насмерть, поэтому он, держа ружьё наизготове, начал обходить вокруг сохатого. Тот неотрывно смотрел на человека, поворачивая вслед за ним голову. Его глаза горели ненавистью, но в то же время в них читалась скорбь и страх. Анемподист в своей жизни застрелил не один десяток лосей. Всегда это было в азарте охоты после выслеживания и хитроумного преследования, и там они были, можно сказать, на равных: оба сильные и хитрые, хорошо знающие окрестные леса, куда можно уйти, и где можно настичь. Но еще никогда не доводилось охотнику вот так близко смотреть прямо в чёрные широко расширенные глаза беспомощного животного. Леший понимал, что сохатому всё равно не выжить, и что в данной ситуации самым гуманным будет просто пристрелить зверя. Он вскинул ружьё, подождал, пока лось повернётся в профиль, чтобы не смотреть ему прямо в немигающие глаза, и выстрелил, разом оборвав мучения лесного красавца.

Тут же на выстрел прибежал Буян, оставив где-то неподалеку своего перепуганного зайца, начал бегать вокруг туши и злобно лаять, но Анемподист прикрикнул, и пёс сразу же понятливо умолк и улегся на землю.

Боль в паху была уже почти невыносимой. Анемподист опасался, как бы от натуги не разошёлся внутренний шов, чем пугал его при выписке из больницы доктор, и опять прижимая пах ладонью, поковылял в деревню, благо оставалось до нее всего чуть больше километра.