Лёшкино солнце (СИ)

Следом за Мишкой из-за дома плавно выплыл яркий уголёк сигареты, сразу привлекая к себе внимание. И лишь потом мальчишки разглядели широкоплечий мужской силуэт. Мужчина двигался спокойно и неторопливо, видимо, ещё не заметив незваных гостей.

В это время Валерка, пробежав вдоль стены, скрылся за противоположным углом. Там, где находились двор и крыльцо. Но вдруг во дворе вспыхнул свет, показавшийся особенно ослепительным после кромешной тьмы под деревьями. В его яркой полосе, словно бабочка бьющаяся о лампу, беспорядочно заметалась Валеркина тень, а потом появился он сам. Кинувшись обратно в сад, он опять столкнулся лбом с несущимся навстречу Мишкой. За Валеркой, чуть не наступая на пятки, следовал дед в фуфайке и кальсонах. И с ружьём в руках.

Витька с Юркой так и стояли под яблоней, не успевая ориентироваться в изменяющемся каждую секунду местоположении друзей. И только вертели головами, следя за их метаниями между дедом, матерящим их на все корки, и мужиком, который ржал в голос раскатистым басом.

Но этот забег не мог продолжаться вечно. Витька, оценив ситуацию, решил, что смеющийся мужик безопаснее деда с ружьём. Громко скомандовав: «К забору», – прошмыгнул мимо мужчины, обходя его по небольшой дуге, подавая пример остальным.

3 глава

***

Деду Василию не спалось. После почти пятилетнего отсутствия в гости приехал племяш Антоха – единственный сын его сестры Марьяны. Последний раз они виделись на её похоронах, и сейчас дед разволновался встречей. К тому же они засиделись допоздна. Ну и, чуть выпили – не без этого – давно припрятанной дедом для подобного случая магазинной водки. Вспомнили родных, поделились новостями, обсудили политическую обстановку в стране и мире вообще. Но больше всего они говорили об армии.

Антоха, а вернее Антон Михайлович Звонарёв – кадровый военный, воевал в Афгане и Чечне, а у деда Василия за плечами была Великая Отечественная. Будучи девятнадцатилетним мальчишкой, он прошагал пол-Европы в составе пехотного полка. И теперь дед Василий – впрочем, как любой мужчина, прошедший армию – мнил себя великим знатоком стратегии и тактики. Антон только посмеивался над горячностью деда, его устаревшими представлениями о ведении боевых действий и непониманием ситуаций в горячих точках, но разъяснять суть происходящего не торопился и в бутылку не лез, а лишь слегка подначивал, радуясь, что с годами задора у деда Василия не убавилось.

Разошлись они затемно, и теперь дед беспокойно ворочался за печкой.

В этот узкий закуток, куда помещались только односпальная кровать и стул, он перебрался после смерти жены. За пятьдесят лет, что они прожили вместе, широкое супружеское ложе – украшенное никелированными шишками на кованых спинках и огромной мягкой периной – подаренное им на свадьбу родителями его Алевтины, настолько прочно ассоциировалось с женой, что уснуть на нем одному было сложно. И только в тёмном запечке, по необъяснимым причинам, дед Василий не чувствовал себя одиноко.

Но сегодня душу бередили воспоминания об ушедших годах. И дед Василий, борясь с накатившей бессонницей, вздыхал, кряхтя поворачивался с бока на бок, стараясь сильно не скрипеть панцирной сеткой старой кровати, и прислушивался к звукам дома.

Дом-пятистенок был стар, как и сам дед Василий, но такой же крепкий. Словно мучаясь артритом, он скрипел половицами и ставнями, но ещё твёрдо стоял на земле, не заваливаясь на бок. И его бревенчатые бока от дождей и палящего солнца, казалось, становились лишь прочнее.

Антохе видать тоже не спалось. Дед слышал, как тот ворочается за стеной.

«Вот ведь не сложилась у Антохи жисть. Хороший он мужик, а с бабами не везёт. Сорок лет и ни жены, ни детей, ни дома настоящего. Да и то, не всякая баба будет за своим мужем по стране таскаться, терпеть гарнизонную скуку и бытовую неустроенность. Это раньше порядок во всём был. Семья на первом месте. Мужик достаток обеспечивал, за хозяйством следил. В деревне мужской работы завсегда много: вспахать, посеять, сено накосить, дом или забор подправить, дров наколоть. А баба знала – её обязанность мужа холить и лелеять, детей растить, уют в доме создать. Ну и хозяина слушаться. Вот Алевтина, сроду слова поперёк не говорила. Да ещё и наперёд знала, чего муж захочет. Бывало, подумать не успеешь, а она уже готовое решение выдаёт. И ведь так всё складно у неё выходило, что только кивать оставалось: «Да-да, правильно поняла, именно так я и хотел». Так и жили, душа в душу, пока Господь не прибрал её в прошлом году.

А Антонова фифа городская, после свадьбы пожила полгода в дальнем гарнизоне, закрутила роман с командиром, да и усвистала в город, пока муж в Афгане воевал. Это теперь, когда он полковника получил, да жилье в столице, свиристелка вспомнила о нём, вернуться захотела. Мол, семья у нас, не поздно ещё и деток родить. Только теперь уже Антохе этого не надо. Кроме армии другой семьи он не знает. Да и понятно, привык, за столько-то лет».