Лесков: Прозёванный гений

Второе знаменитое сочинение начала 1870-х годов, «Очарованный странник», оказалось на противоположном к «Запечатленному ангелу» полюсе. Повествование о староверах исследует русскую религиозность, предметы духовные и тонкие, его герои обладают художественным вкусом и набожностью. «Очарованный странник» – повесть о русской бездне. Недаром образ бездны, пропасти оказывается здесь сквозным. Главный герой Иван Флягин, пытаясь затормозить перед пропастью повозку, чтобы спасти сидящих в ней господ, летит вниз, но чудом остается жив; в пропасть с крутизны толкает он цыганку Грушеньку, адскую бездну видит во сне. И религиозность здесь совершенно иного толка – Иван Северьянович, хотя и сделался иноком, кажется, довольно слабо разбирается в догматах христианской веры⁵⁷³: явно не считает самоубийство смертным грехом и, перед тем как полезть в петлю, молится «за вся християны», а не за свою душу. Татарам, которых он крестит, он даже не пытается проповедовать христианские догматы – вероятно, потому, что сам не очень разбирается в них.

В «Очарованном страннике» плещет совсем не жуть безбрежной любовной страсти, как в «Леди Макбет…»; повесть об Иване Северьяновиче пронизана мрачным ужасом обыденной человеческой жизни, особенно если человек этот – крепостной крестьянин. Здесь всё время кого-нибудь истязают и мучают, бьют и убивают. Практически во всех ключевых эпизодах жизненного пути Ивана Флягина совершается насилие: человека над животным, человека над человеком. Достаточно вспомнить хотя бы эпизод с кошкой, которую совсем еще юный Иван наказывает за то, что съела голубят:

«Кнутов, я думаю, сотни полторы я ей закатил, и то изо всей силы, до того, что она даже и биться перестала. Тогда я ее из сапога вынул и думаю: издохла или не издохла? Сем, думаю, испробовать, жива она или нет? и положил я ее на порог да топориком хвост ей и отсек: она этак “мяя”, вся вздрогнула и перекрутилась раз десять, да и побежала»⁵⁷⁴.

Лесков милосердно избавляет читателя от дополнительных подробностей ужасающей сцены – воплей несчастного животного, вида окровавленного и изувеченного тела. Недаром и первый эпизод из жизни Ивана Флягина, который тот открывает слушателям, посвящен безжалостному усмирению коня в Москве и моральной победе над англичанином Рареем – как называет его Иван Северьянович, «бешеным укротителем», прототипом которого был реальный дрессировщик, американец Джон Соломон Рарей (1827–1866). Интересно, что прославился он вовсе не «бешенством», а системой гуманного обхождения с травмированными жестоким обращением лошадьми. Рарей действительно побывал в Петербурге в 1857 году. На русском языке вышли две его брошюры: «Искусство укрощения и дрессировки лошадей Джона Рарея» и «Способ американца Рери, как укрощать озлобленных лошадей» (1859). Понятно, что методы Рарея совершенно не интересуют Ивана Северьяновича – ему нужен равный противник, к тому же «англичанин», чтобы победа окрасилась еще и чувством превосходства русского мужика над иностранцем. Но в результате она оказалась обесценена – смирившийся конь вскоре издох: «…гордая очень тварь был, поведением смирился, но характера своего, видно, не мог преодолеть»⁵⁷⁵.

Судьба коня, которого Флягин так бил нагайкой, что тот не мог «ни продохнуть, ни проглянуть», – прообраз его собственной жизни. За свой долгий путь он окажется неоднократно бит, но, по предсказанию умершего по его вине монаха, много раз погибая, ни разу не погибнет, в конце концов смирится и, в отличие от коня, будет жить дальше, потому что окажется не таким гордым.