Лесков: Прозёванный гений

«Охотник мечтать о дарованиях и талантах, погибших в разных русских людях от крепостного права, имел бы хорошую задачу расчислить, каких степеней и положений мог достичь Патрикей на поприще дипломатии или науки, но я не знаю, предпочел ли бы Патрикей Семеныч всякий блестящий путь тому, что считал своим призванием: быть верным слугой своей великодушной княгине.

– Ее раб, – говорил он, – и ее рабом я умру.

И он так и сделал»⁶⁴⁹.

Патрикей, словно истинный патриций, не просто красив, солиден; он, как почти все здесь, необыкновенно театрален: каждый жест его имеет такие законченность и значение, будто исполнен на сцене. Вот как сдержанно, скупо и выразительно ведет себя верный слуга в скорбной ситуации:

«Жестоко израненный трубач выскочил и привез с собой Князеву голову, которую Патрикей обмыл, уложил в дорожный берестяной туес и схоронил в глубокой ямке, под заметным крушинным кустом»⁶⁵⁰.

Однако и прислуживает за столом он с благородным величием (тут княжна передает слово своей наперснице Ольге Федотовне):

«Ах, как он разливал! то есть этак, я думаю, ничего на свете нельзя так красиво делать! Рука эта у него точно шея у лебедя гнется: нальет, и передает лакею тарелку, и опять возьмет: всё красота.

Окончив разливанье, которым так любовались художественные натуры села Протозанова, Патрикей Семеныч сходил с возвышения и становился за стулом у бабушки, и отсюда опять продолжал давать молча тон мужской прислуге и служить предметом восторгов для наблюдавших за ним из своего секрета женщин»⁶⁵¹.

Патрикей – воплощенная преданность и почитатель доблестей древнего рода, которому служит.

Отчасти его напоминает и горничная бабушки Ольга Федотовна, «которую все любили за ее хороший нрав и доброе сердце», бывшая княгине более другом, чем служанкой. Полюбив окончившего курс семинариста, она принесла себя в жертву его славной будущности, о которой мечтала его сестра – не из тщеславия, а чтобы помочь братьям. Поняв, что чувства могут стать препятствием для карьеры любимого, Ольга Федотовна уже после признания в любви и поцелуя подстроила дело так, чтобы стать с ним крестными родителями младенца и тем самым отрезать путь к женитьбе (крестные родители по традиции не имеют права вступать в брак).

Под стать Ольге Федотовне и другая героиня хроники Марья Николаевна, дочь заштатного дьякона Николая, ослепшего от удара молнии:

«Марья Николаевна была хороша собою, но хороша тою особенною красотой, которая исключительно свойственна благообразным женщинам из нашего духовенства. Эта красота тихая, скромная, далекая от всяких притязаний на какую бы то ни было торжественность, величие и силу своего обаяния: она задумчива, трогательна, является как бы только вместилищем заключенной в ней красоты духовной»⁶⁵².

В Марье Николаевне, по словам рассказчицы, обитала «какая-то необыкновенная душа»: «…она никогда не думала о себе и жила для других, а преимущественно, разумеется, для своей семьи. Рано потеряв мать, она буквально вынянчила обоих братьев и сестру, которые все были моложе ее». Самоотверженные поступки этой тихой женщины – не только работа на свою семью с тринадцати лет, но и брак «по благословению архиерея» с семинаристом многим младше ее – не для того, разумеется, чтобы быть счастливой, а чтобы дать возможность братьям окончить семинарию. Тем не менее всё обернулось счастливо: