Лесная быль. Рассказы и повести

– Меня зовут не дяденька, а Василий Петрович, – строго поправил он. – Жуй скорей да разводи костёр. Что? Спичек нет? Так вы, значит, совсем ничего на ели? Эх вы, рыболовы!

Старик сунул руку в карман и, поморщившись, вытащил большой складной нож. кусочек кремня и обгорелый ламповый фитиль в коробочке.

– В лесу со спичками нечего возиться, – сказал он, – всё снаряжение должно быть лесное. Дай мне кусочек бересты.

Положив фитиль на кремень, старик ударил по нему спинкой ножа и тотчас же раздул на конце фитиля крохотную краснеющую искорку.

– Ловко! – в восторге закричал Мишка. – Надо нам было такую штуку с собой забрать. Не ходили бы голодные.

Мишка проворно свернул трубочку из куска бересты, наполнил её лёгкими берестяными стружками, вставил в костёр, взял из рук старика тлеющий фитиль а в одну минуту раздул в трубочке весёлый огонёк.

– Ловко! – передразнил его старик, и мне показалось, что он совсем собрался улыбнуться, но раздумал. – Вешай котелок! А теперь идите вон на тот край полянки, видите – цветы зонтиками белыми? Это сныть. Нарежьте их стеблей, снимите кожицу – и в котелок. Да посолите. Соль в мешке, в коробочке. Тоже мне, путешественники!

– Не те, не те! – закричал вдруг опять старик и даже приподнялся и рукой замахал. – Болиголов это! Ядовитый!

Мишка, вытянув вперёд руки, держал два высоких стебля с белыми цветами и растерянно смотрел на Василия Петровича.

– Так они же одинаковые, – с недоумением выговорил он.

– Одинаковые, – раздражённо повторил старик. – Ну, понюхай, болиголов мышами пахнет. Укуси – вкус жгучий.

– Не нюхал, а знает, – удивился Мишка.

– А я ещё вижу, – обрадовался я, – красные крапинки у болиголова на стебле. А вот у этой, как её, крапинок нет.

– Молодец, – неожиданно ласково сказал старик, а Мишка немного надулся: он везде любил быть первым, а тут я его опередил.

Сныти на краю полянки было много, котелок мы сразу наполнили доверху. Скоро он аппетитно забулькал над огнём. Старик одобрительно кивнул головой.

– Теперь берите мою лопатку, – проговорил он. – Сухарей у меня в мешке на троих маловато, так мы лесной картошки наберём. Внизу, у реки, растут оситняк и рогоз, знаете их?

– Знаю, – обрадовался Мишка. – Рогоз, это у которого шишки такие, как бархатные.

– Вот-вот. И листьев на стебле нет, они от самого низа идут. И у оситняка – тоже, только наверху стебля у него не шишка, а цветы белые. Корневища у них толстые, их сварить можно или в золе испечь, как картошку. Они сейчас не такие вкусные, как весной или осенью, но всё равно есть можно будет. Вот нам и обед из двух блюд. Живо!

– Бежим, – быстро проговорил Мишка и подхватил маленькую лопатку, лежавшую около мешка. – Который лучше, Василий Петрович? – крикнул он на бегу.

– Оситняк, – ответил старик и закусил губу: он, видимо, сильно страдал, но не хотел этого показывать.

Мы быстро сбежали к реке. Под обрывом она делала крутой изгиб, и немного ниже по течению к ней подходило небольшое болотце. Оно всё заросло высокими болотными растениями.

– Вот этот – оситняк, – показал мне Мишка, – видишь, листьев на нём нет. А это – тростник, на нём листья до верха идут, про него старик ничего не говорил.

Мы вошли в неглубокую грязь болота, длинные толстые корневища, как змеи, лежали в ней, копать и выдёргивать их было легко. Мы быстро набрали и чисто вымыли целую кучу.

– Довольно, – весело крикнул Мишка, – наедимся досыта. Ну, и старик. Очки-то у него блестят, что волчьи зубы, а сам – молодец. Правильно я говорю?

– А кто он, как ты думаешь, Мишка? – спросил я, тогда мы уже взбирались на обрыв.

– Учёный какой-нибудь. Только зачем он в лес-то попал?

– Давай спросим.

– Ну да, спросим. Такого сердитого. Ну, бежим скорее. Как есть-то хочется!

– Василий Петрович, – тихо сказал я, подходя к костру. – Похлёбка уже готова.

Старик пошевелился и с трудом открыл глаза.

– Принесли? – спросил он. – Ну, закапывайте в золу, где погорячее. А похлёбку давайте сейчас есть, вот – сухари, по паре на каждого.

– Ложки в Мишкином мешке остались, – вспомнил я. – Как есть будем?

Мишка весело покосился на Василия Петровича.

– Ложки? В лавку сбегаем, новые купим.

Открыв нож, он подошёл к молодой берёзке с гладкой белой корой. Одна горизонтальная черта, на десять сантиметров ниже – вторая, ещё ниже – третья и две вертикальные – по бокам. В руках у Мишки оказались две белые шелковистые ленточки бересты. Руки у него так и мелькали. Одну полоску он свернул воронкой и край её всунул в расщеп короткой палочки.

– Ложка! – объявил он важно и тотчас свернул вторую такую же и протянул её мне.

– Пастухи так черпаки у ключей делают, – объяснил он. – Куда лучше ложки. И черпать ловко и везде растёт. Это тебе не город.

Я заметил, что глаза Василия Петровича блеснули, но он ничего не сказал.

Голодны мы были очень, похлёбку съели в одну минуту, даже не разговаривали. Только я заметил, что Василий Петрович, пока мы к реке ходили, в похлёбку колбасы копчёной накрошил и муки добавил. Она от этого хуже не стала.