Лесной замок

Ну вот, если бы мне было дозволено поделиться собственными соображениями о том, что произошло вечность-другую назад, я предположил бы, что Б-н является Творцом мира природных и климатических условий, Творцом флоры, фауны и человека и что сама эволюция протекает в созданных Им лабораторных условиях, благо следы Его Глупости, равно как и Его Гения, видны во всех тварях Его и во всех препятствиях, Им этим тварям чинимых. Достаточно задуматься хотя бы над тем, какая прорва времени прошла, прежде чем Он снабдил свои создания (да и то немногие) способностью к полету. Присовокупим к этому исполинские размеры и поразительную неуклюжесть Его земных и водных исчадий; вспомним хотя бы тщетные надежды, некогда возложенные Им на бронтозавра (оказавшегося просто-напросто слишком большим, чтобы выжить, что и обусловило Его очередную неудачу). И прервем на этом ненужные разъяснения. Создатель добился определенных успехов и потерпел целый ряд сокрушительных провалов. А если не забывать о том, что Он никогда не сдается — не сдается даже в тех случаях, когда утрачивает твердый контроль над происходящим на созданной Им планете, что имеет место в ходе крупнейших землетрясений и регулярно наступающих ледниковых периодов, всякий раз отбрасывающих Его эксперименты далеко назад и уничтожающих мириады его последователей… А все почему? Потому что Он, сотворив земной шар, ошибся в исходных расчетах.

Остановлюсь на одном сравнительно незначительном аспекте: к тому времени, как начат претворяться в жизнь Его самый амбициозный проект — мужчины и женщины, — произошла глобальная перемена в функциях обоняния. На сей счет у меня имеются кое-какие рудиментарные воспоминания. И сводятся они к тому, что в давным-давно прошедшие времена первобытного человека обоняние, безусловно, было одним из даров Создателя. Да и как Ему было не прибегнуть к такой сигнальной системе в деле всестороннего развития с провозглашенным упором на разнообразие? Людей притягивали друг к другу (или, наоборот, друг от друга отталкивали) главным образом запахи. Такое решение было просто и изящно. Запахом человек декларировал собственную смелость, настороженность, страх, склонность к предательству, стыд, верность и, не в последнюю очередь, готовность заняться размножением. Обоняние позволило Б-ну сделать несколько важных творческих шагов в ходе эволюции, избавив Его от необходимости лично следить за каждой совокупляющейся парой.

Мне кажется, к тому времени, как наш Маэстро созрел для схватки с Ним, Господь уже утратил основания полагать себя Всемилостивым и Всемогущим. Прибытие коллеги (которое наверняка пришлось Ему не по вкусу) нанесло ущерб прежде всего не статусу Бога, а Его статусной самооценке: И вот Б-н принялся изыскивать способ, при помощи которого Его Наглые могли бы определить, кто именно из мужчин, женщин и детей успел переметнуться в стан противника. Я бы предположил, что Б-ну в конце концов удалось пометить наших клиентов вполне заслуженным ими запахом, а выбрал он эту процедуру из-за ее простоты и сравнительной дешевизны. В ответ на что наш Маэстро начиная со Средних веков предпринял контрмеры, вдохновив преданных Ему алхимиков на разработку духов, в тонком составе которых запах гнили и тления, смешиваясь с другими, куда более благородными, становится гораздо менее уловимым и вместе с тем привносит в букет элементы шарма, соблазна и даже экзотики. (Скажем, разврат при французском дворе эпохи Людовика XIV не достиг бы таких повальных масштабов, если бы не королевская роскошь ароматов и благовоний блуда, скрывающегося за пиршеством обоняния. Версаль подал пример всем нашим клиентам, достаточно состоятельным, чтобы позволить себе дорогие духи.)

К концу эпохи Просвещения ситуация еще раз перевернулась с ног на голову. Повсеместное распространение мыла (идею которого подсказали, понятно, мы) позволило свести к пренебрежимо-му минимуму мефистофельский запашок. В двадцатом веке на помощь нам пришла всеобщая одержимость личной гигиеной. Домашние ванны, шампуни и гели, повсеместное государственное водоснабжение — все это в существенной мере наших рук дело, и хлопотали мы, разумеется, не из чистого альтруизма.

К концу двадцатого века неприятный запах как средство, придуманное Богом, дабы предупреждать Наглых, что перед ними наши клиенты, окончательно стал смехотворным пережитком прошлого. Наступила эра деодоранта. Сейчас, в двадцать первом веке, трудно найти жену, которая знала бы, как на самом деле пахнет ее муж (и наоборот). Речь, разумеется, исключительно о развитых странах. Потеря такой когнитивной силы, как личный запах, не только ослабила господство Б-на, но и обернулась для нас дополнительным стимулом.

Ну а в конце девятнадцатого столетия, то есть во времена, о которых я веду свой рассказ, искусство уничтожения личного запаха еще не достигло нынешнего совершенства, и на встрече Алоиса, Ади и Старика двое последних легко и безошибочно распознали друг друга. В том числе и по запаху.