Лесные качели

Вошла уборщица, заправила постель Поленова. Я следил за ее легкими, какими-то трепетными движениями. Две жиденькие косички перехвачены на концах голубыми пластмассовыми кружочками, подростковое грубое шерстяное платьице, край розового комбине виднеется из-под него. «Сколько ей лет? От двадцати до пятидесяти…» Поймав мой взгляд, она улыбнулась мне. И так чиста, светла и ясна была ее улыбка, что я вздрогнул и покраснел от какого-то щемящего стыда, жгучего и живого, каким он был в детстве. Я не думал ничего дурного — просто стыдно вдруг стало всего себя, своей жизни, комплексов и конфликтов. Такая уж это была женщина. Улыбка. Бывают же на свете такие улыбки!

— Полежи пока на моем месте, пусть хоть твоя постель побудет заправленной, — сказал я вошедшему Поленову, а сам встал и вышел.

Я шел по главной улице между двумя рядами щитов. На каждом из них было что-нибудь написано: «Чтение — вот лучшее учение», «Человек — это звучит гордо», «Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее — наша задача».

Я шел мимо конторы, мимо клуба, мимо столовой, а навстречу мне с реки поднимались парни из футбольной команды.

— Приходи сегодня на поле, — засмеялся один. — Васька-курлюк выпил свое молоко. Спектакль будет.

Есть у них в команде один такой парень: все деньги копит, даже молоко в тумбочке запирает. Футбол, однако же, любит. Вот ребята и сообразили в дни тренировок подмешивать ему в молоко пурген. Бежит этот курлюк по полю — и вдруг весь согнется и в кусты. А ребята от смеха корчатся. Я уже видел один такой спектакль.

Я шел мимо почтового отделения. «Отделение связи» — было написано на голубой вывеске. У меня не было в этом мире никаких связей, но я зашел.

Милая девушка полистала корреспонденцию до востребования.

— Не, — сказала она. — Еще пишут.

В углу девочка из столовой, тихо краснея, читала письмо.

Солдат получал посылку.

Вошла старушка, долго разворачивала платок, достала рубль и купила три лотерейных билета.

Вошел мрачный бородатый дед, он степенно поздоровался, расстегнул шинель, долго рылся по карманам.

— Давай корреспонденцию!

Девушка отсчитала несколько листов «Пионерской правды» и подала старику. Старик важно пересчитал, сложил все во внутренний карман, застегнулся на все пуговицы и важно направился к дверям.

— Корреспонденция… — Девушка фыркнула. — Он «Пионерскую правду» на самокрутки выписывает, говорит, бумага самая подходящая и читать занятно.

Но мне было совсем не весело. Эти тысячи километров давали себя знать.

«Отделение связи», — одно тоскливое соображение заныло во мне. Специалисты по связи… Ну, да, специалисты. Ну а что за связь между нами? Бред какой-то, а не связь. Нет контакта, что-то давно перегорело… Релейная, кабельная, воздушная, волноводная, лазерная, спутниковая — кому будут служить эти средства связи, если исчезнет связь между людьми? Вот нас здесь четверо молодых здоровых людей, кому из нас по-человечески нужны средства связи? Никому. Мы посылаем в институт письма и телеграммы делового содержания. Значит, средства связи требуются нам лишь для того, чтобы развивать эти средства связи дальше. Мы при связи, мы служим ей и обслуживаем ее. Связь служит делу, работе, прогрессу. Техника служит технике, а мы обслуживаем ее.

— Можно телеграмму послать?. — неожиданно для себя самого спросил я.

— Ну! — Девушка подала бланк.

Я взял бланк и сел перед окошком. Индюки бродили вдоль забора. Мальчишки залезли на черемуху… Я вспомнил, как Динка принесла мне первый огурец. И, за дальностью расстояния, со всей жестокой очевидностью понял, что это больше никогда не повторится. Что в каждой жизни это бывает только раз, на каждую жизнь по разу. Будет другое, всякое, разное — но всего будет только по разу, и учиться жить нельзя, некогда, надо жить, жить прошлым, настоящим и будущим одновременно и ежечасно. И быть несчастным в этой короткой жизни пошло и глупо. И как ни суетись, как ни загромождай жизнь событиями и романами, богаче и дольше она от этого не станет…

Как дивная птица, она случайно залетела в нашу жизнь, всполошила ее своим живым трепетом и так же невзначай вылетела прочь. Поймать, приручить, обрезать крылья? Зачем, пусть летает. А я, а мы? Чем жить в этом бесконечном пространстве?..

«Напиши нам письмо», — вывел я на бланке и подробно приписал адрес. Почему я написал «нам», зачем объединил себя с чужим и нелюбимым человеком, и что объединяло нас? Не знаю. Разве что расстояние.