Лесные ведуньи

– Я такая родилась, – спокойно ответила девушка, прижав ладонь к щеке с родимым пятном.

Женщина покачала головой, поджала толстые губы, задумалась.

– Работа-то тебе найдётся, но спать негде, ночевать придётся на сеновале. Если не капризная, то ступай за мной.

Женщина взяла вёдра и широким шагом пошла в хлев, и Июлия, откинув косы за спину, пошла следом за ней.

* * *

Спустя две недели вернулся в деревню с сенокоса Егор. Июлия узнала об этом случайно: её послали в поле встретить отару овец, и она увидела его, едущего по деревне на гнедом жеребце. Юноша был так красив, что у Июлии перехватило дыхание.

– Егор! – крикнула она и тут же покраснела от своей смелости.

Он обернулся и удивлённо вскинул брови. Спешившись рядом с Июлией, он взял её за руку и крепко пожал в знак приветствия.

– Июлия… Лесная красавица… – прошептал Егор. – Я поначалу глазам своим не поверил! Подумал, что привиделась ты мне от жары. Каким чудом ты здесь оказалась?

– Из леса пришла, – ответила Июлия с улыбкой, – в деревне теперь живу. Попросилась вот к Емельяновым в работницы, чтоб хоть какой-то кров был.

– Емельяновы с работниками не церемонятся, уж я-то знаю, пацанёнком работал у них. Шибко, поди, работой тебя загружают?

– По-разному. Иногда только по кухне хлопочу да с детьми вожусь вместо самой хозяйки.

– А ночуешь где? Поди, на сеновале? – усмехнулся Егор и вынул длинную сухую травинку из волос девушки.

Июлия смущённо кивнула.

– Я не жалуюсь, – ответила она, – к неудобствам я привыкшая. Не в царском тереме росла.

– А как же твоя бабушка? Неужели отпустила тебя? – удивлённо спросил Егор.

При упоминании о бабушке Июлия сжала зубы, брови её нахмурились, уголки губ поползли вниз.

– Я сама ушла, – ответила она и отвела глаза в сторону, – она же не родная мне, я тебе говорила. Нашла в лесу и подобрала. Это не обязывает меня всю жизнь держаться за её юбку.

– Ну, она не только подобрала, но и выкормила, вырастила такую красавицу, – добавил Егор, – я ей за то очень благодарен. Жаль, не привелось с ней лично познакомиться.

Увидев печаль в глазах девушки, Егор замолчал.

– Мне бежать пора, Егор. Может, свидимся ещё, – заторопилась Июлия.

Она спрятала под платок длинные тёмные косы и побежала в поле, а Егор ещё долго смотрел ей вслед, и сердце его до краёв наполняла нежность.

* * *

Спустя несколько дней Июлия сидела в темноте и расчёсывала волосы перед сном. Над её головой звенели комары, сено кололо мягкие бока, а его ароматом было пропитано всё: её одежда, кожа, волосы. Июлии вдруг стало так тоскливо, сердце заныло от того, что она соскучилась по Захарии, по их избушке, насквозь пропахшей печным дымом. Это было неправильно – скучать по злодейке Бабе Яге, но двадцать лет просто так не выкинешь из памяти.

Егор был прав: Захария вырастила её, научила понимать и любить лес, слышать его голос, беречь всё живое в нем. Старуха была с ней строга, но никогда не обижала и уж тем более не учила её ничему плохому. А ещё Июлия скучала по Угольку, иногда он даже мерещился ей в кустах или на тропке, ведущей к колодцу, куда девушка бегала умываться. Как будто кот приходил из леса проведать её. Но, конечно, это был вовсе не Уголёк, в деревне было полным-полно чёрных котов с такими же янтарно-жёлтыми глазами.

Погрузившись с головой в свои тяжёлые, тоскливые думы, Июлия внезапно услышала странный шорох возле двери. Вооружившись вилами, она пошла туда, откуда доносились звуки. Беззубый конюх Филипп уже неоднократно нагло заигрывал с ней, а вчера даже ущипнул за ляжку, за что тут же получил от девушки увесистую оплеуху. Июлия не боялась Филиппа, но знала, что он вполне способен на подлый поступок, поэтому всегда по ночам ставила рядом с собой вилы. Если что, уж она сумеет за себя постоять. Захария её и этому научила.

– Кто здесь? – громко крикнула она, всматриваясь в темноту, – Филипп, бесстыжий, ты? Выходи, иначе вилами тебя заколю!

Справа от неё громко скрипнула дверь, и сквозь небольшую щель Июлия увидела лицо Егора.

– Это я, Июлия, не бойся! – проговорил он.

Девушка ахнула от удивления, смешанного с восторгом, прислонилась к высокой двери и, приоткрыв её, запустила юношу внутрь. Он поначалу опешил, увидев её в одной ночнушке, простоволосую, такую близкую и тёплую. Глаза его загорелись огнями, щеки запылали. Страсть затуманила разум, и он сжал Июлию в объятиях, впился горячими губами в её полураскрытые губы, обхватил руками тонкую талию.

Июлия оттолкнула его, нахмурилась сердито.

– Что же ты, Егор, миловаться пришёл, зная, что я тут одна? – воскликнула она. – Как же тебе не стыдно?

Юноша щёлкнул себя по лбу и стал ходить из угла в угол, шурша сеном.

– Ты прости меня, Июлия, не сдержался, – виновато сказал он, – да только ты сама виновата. В самое сердце ко мне пробралась. Я как узнал, что ты теперь в деревне, совсем рядом, так совсем не сплю с той поры – всё о тебе думаю.