Лесоруб (СИ)

И я вдруг резко, толчком, понял, что абсолютно не хочу трахать Глеба. До тошноты не хочу, или в моем внезапном рвотном позыве виновато смешавшееся в желудке с Егерем вино?

Белокурое чудо смотрело, не моргая, доверчиво протягивало тонкую, украшенную витым золотым браслетиком, обнаженную по локоть руку.

— Идем! — звало. — Захар беспокоится!

Я принял тонкие прохладные пальцы омежки в ковшик ладони и трусливо позволил малышу увести себя от Глеба в противоположную от бара сторону. Допьюсь до нужной кондиции и отыщу попозже. Ну не озверел я пока от спермотоксикоза настолько, чтобы альфам засаживать! Дозреть должен!

Блондинчик подпрыгивал на каблучках невесомым зайкой, тянул куда-то.

— Быстрее! — торопил он, постреливая по сторонам глазками. — Быстрее! Ты же не отдашь своего друга какой-то наркоманской модельке?

Шустренький малыш, заводной, похоже. Был бы я альфой, непременно бы с ним замутил.

— Что за моделька? — я постарался ускориться, уж больно стало любопытно, кого Захарка нашел.

Модельки — высокие и выносливые создания, привычные к большим нагрузкам. Подобный омега, по идее, может выдержать Захарку, но наркотиков не приемлю ни я, ни мой друг. Наркомана пинком под зад!

Повисший на Захарке омега и правда оказался весьма высоким, нo тощим — просто жертва концлагеря! Его спина в глубоком вырезе полыхающей пламенем блузки пугала выпирающими позвонками и торчащими лопатками. Точно торчок, или анорексик, одно из двух. Мордочка у модельки была точеная и смазливая, густые черные волосы омега заплел в длинную, мудреную, достигающую поясницы косу, курил, выдыхая в потолок дым, тонкую коричневую сигаретку.

«Эффектный товарищ получится, если подкормить его с полгодика и погонять в спортзале, мышцу подкачать, — решил я, — и очевидный поблядошка. Наверняка растянут множеством альфячьих хуев так, что ведро со свистом пролетает. Захарке на потрахаться одну ночь сойдет».

Не подозревающий о моих мыслях брюнет смолил сигаретку с видом звезды. Пожалуй, он меня бесил, выпендрежник. Не тело — кожа и кости. Фи, помять нечего. И жопка плоская.

— Его Артем зовут, — позабытый мной блондинчик затеребил меня за рукав. — Артем Лисецкий. Знаменитый манекенщик, на обложки журналов снимают. Великолепен…

В голоске чуда явственно прозвучала сдерживаяемая из гордости зависть.

Я уставился на дурачка как на… дурачка. Лично на мой северный вкус Артем был никакушкой.

— Кто, по-твоему, красивей, я или он? — я равнодушно отвернулся от модельки и покровительственно обнял парнишку за поникшие плечики.

Омежка застенчиво улыбнулся.

— Он! — ответил убежденно. — Ты мускулистый и грубый, что ли.

Расстроиться и закомплексовать я не успел — Захарка вдруг вскинул голову и соизволил заметить меня.

— Инге! — радостно завопил альфа. — Ты нашелся! Скорее двигай сюда, я тебя кое с кем познакомлю! Это Артем! Скажи, он обалденный?

Я вяло подтвердил «да, обалденный» и ужасно пожалел, что отверг ухаживания Глеба. Теперь любоваться, как мой друг тискает модельку, без пары? Тоска. И блондинчик исчез, вот только вроде здесь стоял. Никому-то я не нужен с моими широкими не омежьими плечами и альфячьим ростом. Плак.

Хуй, а не плак. Рано слезы лить. Палка от швабры Артем нужен, ему пара отыскалась перепихнуться, отыщется и мне. Где этот Глеб?!

— Ты зачем убежал? — бля, Глеб.

Обнял сзади, щекочет дыханием шею. И блондинчик рядом с ним, протягивает пластиковый стакан с чем-то темным. В жидкости — кубики льда.

— Мы принесли Егерь! — он счастливо сиял, солнышко и солнышко. — Специально для тебя! Давай набухаемся, будем танцевать и творить разные глупости?

Милый, славный малыш, добрая душа. Позаботился обо мне. Не Захарка. Не Глеб. Зеленый пацан. Чуткое к чужой боли сердечко…

— Огромное спасибо! — я выдохнул, чувствуя — отпускает под ребрами, и разулыбался, свободный.

Друзья есть. Симпатичный альфа для секса есть, пусть и с прибабахом. Выпивка есть. Танцпол есть. Музыка неплохая и вся ночь впереди. Живу!

Увы, ни набухаться, ни потанцевать не получилось — едва мы, компанией, двинулась к танцполу, нас окружил с десяток внушительного вида альф.

— Омег наших клеим! — крикнул кто-то из них злобно, замахиваясь на меня бутылкой из-под пива. — Сейчас огребете, уроды!

Удар я, разумеется, отразил, потом второй, третий, увернулся от четвертого, и началась свалка, когда уже и не поймешь, кто кого и чем конкретно лупит. Визжали перепуганные омеги, орали альфы и беты, мои кулаки беспощадно сминали чью-то плоть, кто-то точно так же вколачивался в мою… Ад и боль. Крошево зубов, по счастью, чужих.

Удары, удары, удары. Вспышка, тьма.

Очнулся я на улице, под моросящим дождем, сидящим на ступеньках крыльца. Мрачно молчащий, хмурящийся Глеб с окровавленным лицом поддерживал меня, кренящегося вбок, одновременно подмышку и под подбородок. По-омежьи навзрыд причитающий «убили, убили!!!» Артем в блузке без правого рукава прикладывал мне к заплывающему фингалом левому глазу завернутый в кусок алой ткани лед. У моих широко расставленных ног, в самом низу лестницы, Захар хлопотал над рыдающим блондинчиком.