Читаем Лета 7071 полностью

Дьяки, как и бояре и окольничие, все верхом, на добрых чистокровных лошадях… Тесным отдельным рядком – дворовые дьяки. Все на игреневых жеребцах. Осторонь от них, ближе к церкви, своим рядком – большие дьяки. Большие честью выше дворовых, но дворовые, эти всевластные распорядители царского двора, не хотят считаться с разрядом и держат себя с большими дьяками независимо и надменно. Вот и сейчас – наперед выперлись, щеголяя малиновыми епанчами[170] и делая вид, что, кроме них, царя и встретить-то некому. Но большим дьякам плевать на показную напыщенность надменных царедворцев! Они им платят той же монетой – и по праву, ибо в разряде они местом во всем выше дворовых и перед царем им стоять – впереди! Когда царь, ступив на площадь, поклонится на три стороны – народу, духовенству и боярам со служилыми, он поклонится им, большим дьякам, и даже подьячим, и даже писцам, но не им, дворовым, потому что они слуги его дворовые, а дворне своей царь не кланяется. И они знают про это и с подъездом царя покорно займут свое место за спинами больших дьяков, но сейчас как не похорохориться, как не поважничать, как не потрясти спесью, когда вся Москва собралась! И что ей, пялящейся во все глаза на все, что манит, дивит, завораживает, что скомит душу завистью и охмеляет голову восторженным удивлением, что ей до разрядов и местничества, и всяких тонкостей, и обычаев, и правил, в которых, как в паутине, завязли все эти разряженные, самодовольные и властные люди?! Тысячеокая, зявящаяся, восторженная толпа видит и признает только то, что видит: кто разряжен – тот богат, кто напереди – тот первый! Какое ей дело, кто выше властью, а кто ниже, какое ей дело до того, кто ближе будет стоять к царю, а кто дальше?.. Она поражена блеском объяревых и оксамитовых[171] епанчей, роскошью чеканной сбруи, тиснением седел, шитьем конских чепраков и покровцев, выхоленностью и породистостью лошадей, роскошью боярских одежд, богатством икон, крестов, хоругвей! Такое не часто увидишь! Глаза разбегаются, дух захватывает! Где уж тут думать о том, что обладатели всего этого не пашут, не жнут, не ткут, не куют железа, не выделывают кож, не расшивают чепраков, не делают седел, не ходят за лошадьми!.. Или о том, что зима была голодной, а весна будет еще голодней и нужда, как вошь, заест вконец!.. Или о том, что нет правды, нет меры в поборах, нет пощады от сильных!.. Не о том, не о том мысли беспросветного сермяжья, шало глазеющего на это роскошество, на это великолепие представшего перед ним того, иного мира, непостижимость и могущество которого сплетают в его сознании такой громадный клубок благоговейного восторга, что в нем уже не остается места для святотатственных мыслей.

«Расея!!!» – торжествующая, самодовольная гордость взламывает даже крепкие души и кружит, кружит взбудораженные головы: «Какова ты, Расея! Какова!»

Вот она, сила помпезности, ее кощунственного обольщения и восторгающего дурмана! Вот она, фальшивая, прочеканенная с одной стороны монета, за которую покупается у черни и ее покорность, и терпение, и самоотверженность, и воодушевление!

Россия! Московия! Третий Рим! Третий Рим – так провозгласила она свою государственность, и не только покоренные Казань, Астрахань, Ливония, Полоцк должны свидетельствовать об этом – оксамитовая епанча дьяка, пышное убранство боярина, золоченый доспех воеводы тоже призваны подтверждать это!

Солнце пылает в небе, как зев громадного горна, плавится над Кремлем золото куполов, разбрызгиваясь длинными, ломкими иглами, и блестящее эхо стремительных отсветов отдается в зеленоватой глуби очищающегося от туч неба. В воздухе – студенистая желтизна, колодезная, пахнущая плесенью сырость и не прекращающийся ни на мгновение наваждающий голк весны.

Кремль, высвеченный ярым весенним светом, возвышается над Москвой, над ее понурой, тихой убогостью, как могучая голова над тщедушным телом. Могучий, суровый, отчужденный, он величествен и грозен – олицетворение власти, вознесенной над Россией, олицетворение силы, владычествующей над ней, силы беспощадной, гнетущей, но и восторгающей!

– Едет! Едет! – понеслось откуда-то издалека – громкое и отчаянное, как причитание. Мгновение тишины пронзило висевший над площадью шум.

Мстиславский придержал коня, выжидающе посмотрел на виднеющийся вдали высокий шатер арбатской вежи[172]. Оттуда должны были подать знак, когда царь станет подъезжать к Арбату. Знака не было, радость изождавшейся черни была преждевременна, а Мстиславский опять попустил поводья…

Перейти на страницу:

Все книги серии Всемирная история в романах

Карл Брюллов
Карл Брюллов

Карл Павлович Брюллов (1799–1852) родился 12 декабря по старому стилю в Санкт-Петербурге, в семье академика, резчика по дереву и гравёра французского происхождения Павла Ивановича Брюлло. С десяти лет Карл занимался живописью в Академии художеств в Петербурге, был учеником известного мастера исторического полотна Андрея Ивановича Иванова. Блестящий студент, Брюллов получил золотую медаль по классу исторической живописи. К 1820 году относится его первая известная работа «Нарцисс», удостоенная в разные годы нескольких серебряных и золотых медалей Академии художеств. А свое главное творение — картину «Последний день Помпеи» — Карл писал более шести лет. Картина была заказана художнику известнейшим меценатом того времени Анатолием Николаевичем Демидовым и впоследствии подарена им императору Николаю Павловичу.Член Миланской и Пармской академий, Академии Святого Луки в Риме, профессор Петербургской и Флорентийской академий художеств, почетный вольный сообщник Парижской академии искусств, Карл Павлович Брюллов вошел в анналы отечественной и мировой культуры как яркий представитель исторической и портретной живописи.

Галина Константиновна Леонтьева , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Проза / Историческая проза / Прочее / Документальное
Шекспир
Шекспир

Имя гениального английского драматурга и поэта Уильяма Шекспира (1564–1616) известно всему миру, а влияние его творчества на развитие европейской культуры вообще и драматургии в частности — несомненно. И все же спустя почти четыре столетия личность Шекспира остается загадкой и для обывателей, и для историков.В новом романе молодой писательницы Виктории Балашовой сделана смелая попытка показать жизнь не великого драматурга, но обычного человека со всеми его страстями, слабостями, увлечениями и, конечно, любовью. Именно она вдохновляла Шекспира на создание его лучших творений. Ведь большую часть своих прекрасных сонетов он посвятил двум самым близким людям — графу Саутгемптону и его супруге Елизавете Верной. А бессмертная трагедия «Гамлет» была написана на смерть единственного сына Шекспира, Хемнета, умершего в детстве.

Виктория Викторовна Балашова

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза / Документальное

Похожие книги

Темные силы
Темные силы

Писатель-народник Павел Владимирович Засодимский родился в небогатой дворянской семье. Поставленный обстоятельствами лицом к лицу с жизнью деревенской и городской бедноты, Засодимский проникся горячей любовью к тем — по его выражению — «угрюмым людям, живущим впрохолодь и впроголодь, для которых жизнь на белом свете представляется не веселее вечной каторги». В повести «Темные силы» Засодимский изображает серые будни провинциального мастерового люда, задавленного жестокой эксплуатацией и повседневной нуждой. В другой повести — «Грешница» — нарисован образ крестьянской девушки, трагически погибающей в столице среди отверженного населения «петербургских углов» — нищих, проституток, бродяг, мастеровых. Простые люди и их страдания — таково содержание рассказов и повестей Засодимского. Определяя свое отношение к действительности, он писал: «Все человечество разделилось для меня на две неравные группы: с одной стороны — мильоны голодных, оборванных, несчастных бедняков, с другой — незначительная, но блестящая кучка богатых, самодовольных, счастливых… Все мои симпатии я отдал первым, все враждебные чувства вторым». Этими гуманными принципами проникнуто все творчество писателя.

Елена Валентиновна Топильская , Михаил Николаевич Волконский , Павел Владимирович Засодимский , Хайдарали Мирзоевич Усманов

Проза / Историческая проза / Русская классическая проза / Попаданцы
Екатерина I
Екатерина I

Первая русская императрица Екатерина Алексеевна (1725–1727) не принадлежала к числу выдающихся государственных деятелей; она царствовала, но не управляла. Тем не менее Екатерину, несомненно, можно назвать личностью незаурядной. Бывшая «портомоя» и служанка пастора Глюка, пленница сначала фельдмаршала Б. П. Шереметева, а затем А. Д. Меншикова, она стала законной супругой царя Петра I, а после его смерти была возведена на русский престол. Об удивительной судьбе этой женщины и о внутренней и внешней политике России в годы ее царствования рассказывает в своей новой книге крупнейший знаток Петровской эпохи и признанный классик историко-биографического жанра Н. И. Павленко.В качестве приложения к книге полностью публикуется переписка Петра I и Екатерины, которую царственные супруги вели на протяжении двух десятков лет.

Василий Осипович Ключевский , Владимир Николаевич Дружинин , Николай Иванович Павленко , Петр Николаевич Петров , Юрий Николаевич Тынянов

Биографии и Мемуары / История / Историческая проза / Образование и наука