Летчики-испытатели. Сергей Анохин со товарищи

Эти печальные слова были обращены, конечно, прежде всего к родным: жене, дочери, сыну, сестрам, друзьям. Но дорогими для него людьми были и многие другие. В авиации, и не только в авиации, признательных ему людей не счесть, причем далеко не все из них были лично знакомы с ним. Кому-то, как оказывалось, достаточно было хоть что-то услышать об его испытательской жизни или просто прочесть о нем. Но кому-то он помог, и немало, общаясь повседневно, на летном поле, на методсовете, в летной комнате. Ему не надо было поучать. Он не был эталоном совершенства, он был живым человеком с богатейшим набором качеств, среди которых попадались и не самые завидные. Но он прошел через горнило. Прошел, как никто другой. Возможно, подобных людей, явно возвышающихся над остальными, любят не только за небесные подвиги, но и за земные прегрешения. Лучшим подарком таких людей окружающим является атмосфера, сама собой появляющаяся вокруг них. К сожалению, с уходом таких личностей атмосферу эту сохранить без них почти невозможно. Только тогда мы начинаем осознавать в полной мере, кого потеряли...

В одном из наших разговоров об уникальности Сергея Николаевича Анохина просто и ярко сказал его коллега летчик-испытатель, ученый и писатель Марк Лазаревич Галлай: "Сергей Анохин был уникальным в обоих планах - и в профессиональном, и в человеческом, что, может быть, случается еще реже..."

Главное в итоге жизни Анохина - не только сделанное им в авиации и космонавтике. Главное - это созданная им вместе с Маргошей семья. Сергей Николаевич вправе был гордиться сыном. Гордиться как человеком, хоть и нездоровым с детства, но настоящим мужчиной, способным преодолевать невзгоды и быть полезным. Это Сергей Сергеевич доказал и своей повседневной работой в ЛИИ, и по-анохински уважительным, ровным отношением к людям, и широтой своего интереса к авиации.

Сергей Николаевич вправе был гордиться и достойной дочерью. Наташа какое-то время увлекалась авиацией. Окончив Центральный аэроклуб, она стала летать на спортивных самолетах. Росла спортивной и разносторонне развитой: любила плавание, особенно подводное, катание на доске, фигурное катание на коньках, увлекалась мотоциклом и автомобилем, охотно занималась музыкой...

Но случилась беда, погиб ее любимый инструктор аэроклуба. Он нырял в бассейне и ушибся так, что его увезли в бессознательном состоянии в клинику Склифософского. Умер он на руках у Наташи. Ее потрясение и потеря были столь велики, что она бросила летать. Закончила институт иностранных языков и занялась своим делом.

Сын Сергей, при обострении преследовавших его с детства болезней, был, пожалуй, одной из главных забот Сергея Николаевича. Он был рядом с сыном буквально днем и ночью, даже если наутро предстояли самые ответственные или опасные испытания.

Но был у Сергея Николаевича воспитанник и неожиданный, столь же дорожащий его фамилией, как и его дети. Еще мальчишкой, суворовцем Вячеслав Николаев прочел о замечательном летчике-испытателе Сергее Анохине. Сын Героя Советского Союза, он, как это свойственно многим молодым людям, задумавшись на каком-то этапе своей жизни, "с кого делать эту жизнь", выбрал в качестве своего идеала Анохина. Тогда, в 1964-ом, попало под сокращение его суворовское училище, перебравшееся из Куйбышева в Казань, и выбор дальнейшего жизненного пути был неясен. Оказавшись в Москве, Вячеслав узнал в справочной адрес Сергея Николаевича и пришел впервые в дом Анохиных на площади Восстания. Сергей Николаевич поразил юношу простотой и сердечностью. С первой и до последней их встречи он оставался открытым, приветливым, глубоким и уважительным человеком. По существу, Сергей Николаевич стал духовным отцом Вячеслава. Особенно частыми были их встречи в семидесятые годы, когда Вячеслав учился в бронетанковой Академии в Москве. Общих, профессиональных разговоров у них было мало, хотя и они бывали. Сергей Николаевич просто покорил своего молодого товарища житейской мудростью и необыкновенными человеческими качествами.

Однажды, еще учась в Ульяновском танковом училище, Николаев прочел в "Юманите" статью в связи с авиасалоном в Ле Бурже, в которой Анохин был назван человеком-птицей. Об этом Николаев рассказал Анохину. Сергей Николаевич улыбнулся в ответ и отшутился: "Журналисты - народ такой... они за словом в карман не лезут...".