Летят перелетные птицы...

КОПЧЕНЫЙ. Не сколько! Первый раз я только! Денег на билет занял, в поезд сел, прилег вот, думаю, кто-нибудь подсядет из коммерсантов, их же сейчас много ездиит…

НАТАХА. Притворялся, значит, что спишь, да?..

КОПЧЕНЫЙ. Не притворялся, не, устал просто… А как вы вошли, так сразу и понял, не, не смогу я так сделать… Лежал, а внутри все дрожало от напряжения… Не смог бы я все равно… Боюся сильно… Людей мне жалко…

ЕГОРКА спускается с верхней полки. Он скрючивается, неуклюже шлепается вниз и с трудом удерживается на ногах.

НАТАХА. Куда ты?

ЕГОРКА. Пойду попыхаю… (Делает неловкие движения. Выходит.)

НАТАХА. Врешь ты, что первый… Сам, блин, наверно, только этим и занимаешься… А зачем тебе деньги-то? Что бы делать стал?

КОПЧЕНЫЙ. Дочь ведь у меня… Не сказал я… Малютка… Анюта — зовут… Три годочка ей… И ничем я не могу ей помочь… Кормить нечем… Даже на молоко, и то с трудом хватает… Пособие она получает, Матильда моя, да и-то не вовремя…

НАТАХА. А че ж ты, как нормальные мужики, не можешь зарабатывать? Только чужие деньги воруешь!

КОПЧЕНЫЙ. Та не берут меня… С судимостью я… Давно уже отмотал, за мелкое хулиганство, а все страдаю…

НАТАХА. Как посмотришь, одни бабы, блин, работают, сумки тяжеленные таскают, а мужики балду гоняют… Послушаешь, так все такие страдальцы… Куда бежать?!

МУСЬКА.(Роется в карманах джинсов и достает пачку денег, перетянутую резинкой) На!..

КОПЧЕНЫЙ. Мне?

НАТАХА. Муська, да ты че? Свихнулась совсем, что ли?

МУСЬКА. Бери! Только не тебе, а дочери, малютке твоей!

КОПЧЕНЫЙ. Не могу я, не могу взять… Так много!

МУСЬКА. Как воровать хотел, так мог, да?

НАТАХА. Муська, забирай, блин, назад! Зачем в Москву без денег!

МУСЬКА. Ему они нужнее, понимаешь, нужнее!

НАТАХА. Ничего ему не нужнее! Нам нужнее… шмотки покупать… А он пусть работает! Давай мне сейчас же! (Забирает деньги и прячет в сумочку на поясе.) Нечего, блин, ерундой заниматься! Знаю я таких, ездиют, легенды свои пассажирам доверчивым рассказывают, а потом денежки их прикарманивают… Ты че, первый раз как будто? Сколько ездила уже! Должна, блин, наверно, научиться…

МУСЬКА. Отдай ему деньги! Это же мои!

НАТАХА. В Москву приедем, получишь, но не раньше… Что ты будешь деньгами сорить! Дочь миллионера, что ли? У самой, блин, на кухне тараканьи бега!

МУСЬКА. У меня же тоже дочь… тоже такая! Без отца!

НАТАХА. Лапшу он нам на уши вешает, понимаешь? Все они, мошенники, блин, такие! На жалость давят! Мозги нам своими баснями компостируют! А ты как будто первый раз родилась! Сколько на Луже с тобой мы видели таких: уши развешают сначала, а потом, блин, в обмороки грохаются прилюдно… Че ты, хочешь, чтоб с тобой такое же было?

МУСЬКА. Не знаю, но я ему поверила…

НАТАХА. Сейчас время какое? Нельзя никому верить! Да в каждой газете об этом написано! А они все равно находят! И уж от кого-кого, а от тебя, Муська, я такого не ожидала… Ты уже вроде такая, наученная жизнью, а поступки такие делаешь, хоть стой, хоть падай! А посмотришь, вроде нормальная баба… Что-то я так распереживалась, что валерьянки попить надо… Совсем нервная стала… Из-за тебя! (Нагибается и лезет в авоську. Поезд резко дергается, как при экстренном торможении, и останавливается.) Никак — Анна Каренина!

МУСЬКА. Че там? Случилось, что ли, чего?

КОПЧЕНЫЙ. Да вроде станция…

Он хватается обеими руками за ручку, и всем своим телом повисает на ней. НАТАХА напрягается. Окно приоткрывается.

ГОЛОС ТОРГОВКИ. Парни, берите минералку сорокоградусную! Есть хлебный напиток! Свежий!..

МУСЬКА. Ой, я аж испугалася! Откуда она взялась, бабка эта? Ночь ведь уже!?

КОПЧЕНЫЙ. Летучий голландец будто…

ГОЛОС ТОРГОВКИ. Пенсию не плотят, внучка, вот ночами и торгую… Днем стыдно… Берите напитки!..