Летняя книга

«Это же безумие, безумие – понимаешь? Она сидит передо мной и говорит: „А как вы относитесь к людям, они вас злят, веселят? Или, может быть, вы не испытываете к ним ничего, кроме сострадания? Ну же, что вы чувствуете?“ Или: „Разве не стоит искать общения с теми, кто лучше тебя? Как вы считаете?“ Или вот: „Вам не кажется, что Бог у нас получился слишком мелким, чтобы мы могли в него верить, нет?“

Она превратила в банальности все мои мысли! – кричит он в запале. – И в конце концов мне стало до смерти страшно, что это и есть их реальная ценность, которая становится понятной, только когда твои мысли высказывает кто-то другой».

Варварский шум оркестра внезапно смолкает, и он в растерянности понижает голос!

«Она меня изводила. Я не мог постоянно присутствовать рядом с самим собой и наблюдать за тем, как я на все реагирую. Она не давала мне сказать ни полслова. Говорила и говорила сама… Надеюсь, ты понимаешь, что произошло», – заканчивает он, остолбенев.

«Да. Ты ее убил».

«Точно. Убийство из самообороны. Твое здоровье, мой верный друг. С Новым годом!»

Дитя города

Они сидят в купе друг напротив друга.

Скорее всего, так получилось случайно: одна видит светлое облако, которое поднимается вдали над городом и растворяется в небе, а вторая не отводит взгляда от поющих рельс, возвращающихся в темноту.

Белой вспышкой мимо проносится локомотив, а потом снова ночь – бежит, стучит и качается из стороны в сторону. На окна налипает мокрый снег, ничего не видно. Хотя на что тут смотреть? Они и так всё знают и помнят.

Тревожные мысли Эллен цепляются за то, что остается позади. Мысли Магдалены бегут впереди паровоза, катапультируя ее в пульсирующую гущу городских улиц.

Взгляды девушек вдруг встречаются. «Тебе может показаться, что тебя околдовали, – говорит Магдалена, – но не пугайся, ты привыкнешь. Просто следуй за мной. Город любит своих детей».

Эллен молчит. Она все еще там, дома, где была любимым ребенком и родное доброе лоно каждый день распахивалось перед ней, расстилалось под ногами, очерчивало вокруг плавные просторные границы, вставало над ней бесконечным небесным куполом. Она вся еще настолько там, что одно ее молчание заставляет оглянуться назад и Магдалену. Они вспоминают отъезд. На перроне был страшный сквозняк. В каждом вокзале есть что-то депрессивное, да? А небо на западе желтое, как огонь.

Темнеет быстро, весна еще совсем ранняя. Но дорога все равно отлично просматривается. Окаймленный деревьями Сёрмландский тракт, один из множества себе подобных. Если бы не эта внезапная непогода, ночь наверняка была бы ясной и звездной и свет заливал бы поля, как днем.

Юные дамы обсуждают это с серьезным видом. Потом какое-то время сидят молча. Глупо взять и просто все бросить, но что представляет собой человек, который живет не в городе? Ничего особенного.

Поезд где-то останавливается. И Эллен вдруг произносит: «Йоханнес… Ты замечала, как он бесшумно двигается? Как лось». Магдалена кивает…

Они обе ждут недалеко от рва. С напряженным нетерпением рассматривают берега сверкающей реки. После ночного дождя лес зазеленел, листва колышется и блестит на солнце.

Там на пригорке по следам лося идет Йоханнес. Мгновение назад он скрылся в зеленой тени, а теперь снова появился, замер и прислушивается к шуму деревьев.

«Жаль, что лося ты тогда так и не увидела, – тихо произносит Эллен. – Но зато ты высмотрела лису».

«Да, это я ее заметила», – гордо кивает Магдалена. Они шли к сараю возле большого пруда, чтобы понаблюдать за норой. Было еще рано, половина шестого. И тут вдруг лиса: идет себе прямо по полю, совсем близко. Шерсть светлая, сама начеку, и лапы переставляет по мокрой земле в точности как собака. Они застыли, молчат и почти не дышат. А потом Магдалена не выдерживает и начинает хохотать – и через миг лисы и след простыл, она уже где-то на вершине холма.

Два дня спустя они нашли лисий выводок под большим камнем у подножия холма. Лисята были еще слепые. Это там, где Йоханнес насмерть затоптал гадюку. Там, где они брызгались водой и бросали друг в друга льдинки.

«Ты тогда вся промокла», – с мягкой улыбкой вспоминает Эллен. «У тебя все получалось лучше, чем у меня, – парирует Магдалена. – Я дитя города. Ужасно. Презираю город. А помнишь утро, когда мы перешли мост, чтобы нарвать лютиков? Ты собрала в два раза больше, чем я. Мы добрели до самого конца ручья, дотуда, где только мох и воды почти не слышно. А потом лежали и удивлялись тщетности жизни».

«Вот это словечко, – говорит Эллен. – В городе подхватила? Иногда ты так непривычно выражаешься. Как тогда, когда мы собирали волчье лыко».

«Невысокий кустарник с яркими цветками и древесиной, которая жжет язык, как огонь, – задумчиво произносит Магдалена. – Сейчас он, пожалуй, уже отходит. А распускается раньше всех, ему нужно солнце».