Летняя книга

Я покраснела: «Ну да, нет. Откуда… – И, немного разозлившись, закончила: – Кто вам сказал про полярных медведей?»

«Туристка, которая тоже искала Сан-Дзено. Она рассказывала, что их нет. Но я и раньше не верила. Огромные незаселенные территории. У нее был такой же нос, как у вас».

Я почувствовала себя задетой, и мне захотелось поскорее дойти до этой проклятой церкви. Но было еще далеко. Моя вторая попытка выглядела совсем убого: «Вы всегда жили в Вероне?»

«Да, – ответила она, – всегда. Все тридцать два года».

Я посмотрела на нее с удивлением. Она казалась пожилой. И выглядела так, словно давным-давно потеряла желание… украшать себя. На всем ее маленьком жалком существе лежала печать полного безразличия к себе. Красивому лицу не хватало жизни, глазам – блеска. Она заметила мой взгляд и проговорила, глядя в сторону: «Да, я выгляжу старше. Но что вы хотели? У меня один год идет за три».

Я понятия не имела, как на это реагировать. Но почему-то была уверена, что она не хочет, чтобы ей возражали. Я снова замолчала. До Сан-Дзено было по-прежнему далеко.

Эта миниатюрная дама оказалась оригиналкой: она не спросила у меня ни о том, нравится ли мне Италия, ни о том, как долго я уже здесь, ни о том, как сказать «люблю» на моем языке. По-моему, она вообще ни разу не заговорила только для того, чтобы что-нибудь сказать, и мне тоже вдруг стало стыдно заполнять тишину всякой чепухой. Я очень хотела узнать, зачем она разбила бутылку. Но спросить не решалась.

Она заговорила об этом сама, когда мы оказались наконец в полумраке церкви. «Мадонна простит меня, – сообщила она, – за то, что я пошла на поводу своего настроения». Потом помолчала и нехотя продолжила: «Это все потому, что ничего не происходит. Потому что все дни всегда одинаковы и никогда не будут другими». Ее неожиданная откровенность странным образом перечеркнула всю мою глупую болтовню, и я с дружеской теплотой воскликнула: «Нет! Я хочу сказать, что Мадонне не за что вас прощать! Лучше разбить бутылку о стену, чем о кого-нибудь другого!»

Она посмотрела на меня с этим странным, одновременно отсутствующим и напряженно-внимательным выражением, которое все время лишало меня уверенности, и почти сердито ответила: «Вы не понимаете. Я сделала это именно потому, что у меня нет никого, о кого ее можно было бы разбить».

И без паузы переключилась на церковь. Она оказалась на удивление знающей. В какой-то момент я даже подумала, что она устроила все это, чтобы заработать несколько лир как гид. Но гиды никогда не говорят о Мадонне и апостолах с такой нежностью и в таких красках, словно все они живые люди. Чувствовалось, что она действительно рада рассказать о церкви, и из ее голоса исчезло все высокомерие.

Под конец меня подвели к картине, скрытой за занавесью. Она махнула рукой монаху, тот подошел и помог нам убрать штору.

«Вот, смотрите. Мадонна. Нет, платить ему за то, что он дернул за шнурок, не нужно… Ну как? Видите, кто это? Та женщина слева на самом верху».

Она встала спиной к картине, сняла очки и выжидательно посмотрела на меня. Я в растерянности разглядывала стаффажную фигурку и вдруг поняла, что она имеет в виду. «Она похожа на вас, синьора».

«Да, – ответила она гордо и глубоко вздохнула. – Это я. Принцесса Иоланда. Меня назвали в честь нее. Она была очень красивая. Несколько лет назад я была похожа на нее еще больше».

«Синьора, вы и сейчас очень похожи на нее», – подтвердила я вежливо.

Она быстро улыбнулась. Недоверчивость и ироническая сдержанность испарились. Она с оживлением предложила мне посетить и другие церкви. Я согласилась. Хотя, если честно, церкви меня интересовали не очень сильно.

Мы провели вместе всю вторую половину дня. Она так и носила с собой свои бутылки, а на мои предложения занести их домой отвечала уклончиво. И отказывалась, когда я предлагала ее угостить: нет, это лишнее. Дорого. Нам ведь и без этого хорошо, разве нет? Мы же не обязаны что-то пить? Нет. Вот и славно. И она вела меня дальше, вперед-назад через мосты, непрерывно рассказывая и показывая. В конце концов у меня совсем не осталось сил – и я сказала ей об этом. Она огорчилась: «Уже? Неужели вы думаете, что можно так быстро узнать Верону? Вы же еще не видели балкон Джульетты! Это недалеко…» Я промямлила что-то про письма. Важные письма, которые нужно написать в гостинице.

«В какой гостинице? „Aquila near“?! О мадонна, да вы же обезумели, детка! Роскошный отель! Я могла бы устроить вас в „Albergo“ за шесть лир в день!» Мне стало неловко. Я почти гордилась собой, когда нашла вариант за двенадцать. Я ответила: «Это было бы очень любезно с вашей стороны, но я скоро уеду…»

«Нет, вы никуда не уедете!» – решительно заявила Иоланда и в задумчивости склонила голову набок, став еще больше похожей на странную птицу с огромными глазами, увеличенными стеклами очков.

«Я знаю, как следует поступить. Вы будете жить у меня. Бесплатно».

Я удивилась и запротестовала: «Это хлопотно, ни в коем случае, я и так отняла у вас слишком много времени…»