Летняя ночь для двух одиноких сердец

– Много. Каждую ночь с субботы на воскресенье я спасала чьи-то жизни. И была счастлива.

– Спасала?

– Да, спасала. В прошедшем времени. Родной Отец больше не нуждается во мне.

– Почему?

– Потому что я узнала то, что не должна была знать.

– Что?

– Это не так важно.

– Для меня – важно!

– Проверь мне, неважно. Важно другое, что эта ночь – моя последняя ночь с тобой.

– Не надо начинать…

– Думаешь, почему я убегала от тебя? Почему до последнего надеялась, что ты оставишь меня, одинокую, брошенную, несчастную? Но ты… ты, упрямый мальчишка, влюбился в меня, – из ее глаз бежали слезы, голос дрожал. – И позволил влюбиться без памяти в тебя. И я, дура, поверившая в Чудо, полностью тебе отдалась. Занималась любовью. Пила. Курила. Флиртовала. Плакала. ЖИЛА! Жила одну ночь, чтобы проснуться – или не проснуться! – наутро и осознать, что вчерашний вечер… ночь… растворились вместе с сумерками, и утренний свет осветил мою беспомощность перед будущим, – Виктория рыдала, больно ударяя меня по груди. – У меня нет будущего – я умру. Отец подбирается ко мне. Он уже близко. И он убьет меня. Убьет! – удары все слабее. – И никому не остановить его. Все бессильны перед его смертельной хваткой. Ты даришь мне надежду, которой не сможешь дать! Понимаешь? Не сможешь! НЕТ!

Она крепко-крепко меня обняла.

– Не хочу больше говорить. Времени слишком мало до утра. Люби меня так, словно это последний раз.

– Но…

– Без всяких «но». Пожалуйста…

Глава 2

Корю себя, что уснул в ту волшебную ночь.

Уснул под утро, когда ночное звездное небо окропилось малиновой полоской на востоке.

И остался один.

Она ушла, оставив лишь записку: «Люблю. Прости».

И все.

Два слова.

* * *

Прошло две недели, а я никак не мог прийти в себя. Забыть о ней. Забыть о чувствах, что бороздят сердце, которое впервые испытало столь сильные чувства к незнакомке, ставшей за ночь такой родной.

Единственной.

На бумаге мои чувства – ничто: приторны, сентиментальны. Ни на одном языке мира не описать то, что чувствую я.

Днем – зияющая дыра одиночества вместо сердца, пустота, делающая роботом, механически выполняющим обыденные дела и прокручивающим в голове сотни вопросов: где она, с кем, жива, вернется ли в парк?

Вечером – терпкая и липкая грусть, перемешанная с тоской от недавних пленительных воспоминаний, сдавливающих грудь, что дышать трудно. И алкоголь не помощник, наоборот – проводник в пучину покрытых пылью эмоций.

Ночью – бессонница и пустые мечты о встрече, эхо призрачной надежды, что на этом наша история не закончилась. Что наша мимолетная встреча – ночь, наполненная чашей человеческого счастья – изменит решение Виктории. И она вновь окажется в моих объятьях. Со мной – во мне.

* * *

Тяжело искать человека, когда имеешь плохого качества фотографию, снятую на телефон. И имя.

Мои поиски, которые начались в интернете и заканчивались визитами в детские дома, привели меня к одному очевидному выводу: все, что Виктория рассказала, оказалось ложью. Выдуманной сказкой. Мифом о человеке, которого не было.

Посудите сами.

Во-первых, ни одного упоминания в социальных сетях; искать мне помогал очень хороший знакомый, которого мои друзья величали хакером, способным найти по фотке кого угодно за бутылку шотландского виски. Он заходил в какие-то непонятные базы, копался в цифрах, шифрах, показывал то одну фотографию, то другую. Девушки были очень похожи на Викторию, но – не те. Три часа со мной и еще всю ночь после моего ухода он пытался найти незнакомку – тщетно. Ее словно не существовало. Даже в удаленных аккаунтах ее не было.

Во-вторых, в немногочисленных детских домах города директора и радушные старшие воспитатели меня заверили, что не помнят эту молодую девушку (фотографию я распечатал и ходил с ней, как непутевый детектив). Не помнят Викторию, которую удочерили Мария и Владимир. Не помнят, чтобы удочеренная семилетняя девочка попадала с больницу с травмами спины, хотя следят за судьбой своих воспитанников до достижения совершеннолетия – пишут ежемесячные отчеты. В одном государственном детском доме – «Остров доброй надежды» – директор Анна Сергеевна, ссылаясь на «девичью память», при мне переворошила весь архив за последние пятнадцать лет (она сочувствовала мне, моему горю). И подтвердила свои слова – таких прецедентов не было.

В-третьих, я периодически наведывался в больницы и морги – и тут, к счастью, ничего. Заходил на автостанции, вокзалы, опрашивал водителей, кондукторов, проводников, случайных прохожих – не видели ли они мою девушку, которая исчезла, не оставив мне весточку. Никто не видел или видел, но не обратил внимания.

И так день за днем – мои поиски заводили меня в тупик. Ни одной зацепки. Ни одной верной дорожки, чтобы прийти к ней и больше не отпускать. Ничего, что могло бы успокоить меня.

Я помешался.

* * *

Под сумерки холодного летнего дня по уже сложившейся традиции я зашел в «Винный погребок», купил бутылочку красного полусладкого и направился в тот самый парк.