Летние дни в замке Оберн (ЛП)

прошествовал в свою палатку, стоящую в нескольких саженях от костра.

Проводив его взглядом, Джексон пожал плечами и спросил:

– Кто-нибудь хочет попробовать?

– Я, – вызвался Кент и протянул руку. Он положил ломтик урмы в рот, разжевал, и на

его лице появилось неописуемое выражение.

– Ах, – наконец вымолвил он, – теперь я понимаю, ради чего ты так сильно рисковал.

– Дай и мне немного, – потребовала я, и дядя очистил ломтик. Я положила его на язык и

тотчас же поняла: Джексон не преувеличивал. В этом крошечном кусочке фрукта,

казалось, смешались запах поздних летних цветов, вкус меда, вина, а еще того особого

пирога, что всегда пекла бабушка на мой день рождения. И еще много, много разных

других привкусов.

– Давайте наберем еще урмы, – предложила я, когда после этих волшебных ощущений

мой рот вернулся к более приземленным вещам. Например, способности разговаривать.

– Поищем их завтра, – пообещал дядя. – Но будьте очень осторожны, кусая…

– Я хочу еще кусок, – подал голос Кент.

– Дайте и Родерику, – предложила я.

Вновь тень удивленной улыбки скользнула по лицу гвардейца, сидящего по ту сторону

костра, и он ответил:

– Осталось не так уж много. Я не хочу лишать вас удовольствия.

Подавшись вперед, я положила ломтик урмы ему на ладонь и улыбнулась:

– Я сама из деревенских и знаю, что такое редкие лакомства. Ешь.

Родерик поблагодарил, начал есть, и тут же глаза его распахнулись от изумления.

Вытирая рот, он весело воскликнул:

– Теперь я знаю, на что буду охотиться завтра! – и мы все рассмеялись.

Остался последний ломтик, и он был у меня в руке. Я повернулась к Дамьену:

– Дать тебе последний кусочек?

Но тот помотал головой и, как и Брайан до этого, торопливо вскочил на ноги.

– Не сегодня. Я устал и, думаю, пойду вздремну, – пробормотал он и направился к

палатке, приготовленной для троих мужчин.

Так что мы разрезали оставшийся ломтик на четыре крохотных части, и каждый съел

свою долю. Но даже восхитительный вкус урмы не смог победить уже одолевающий меня

сон, и, доедая последний кусочек, я не удержалась от зевоты.

– Мне тоже пора спать, – заметила я, вставая, и добавила со смехом: – В моем

распоряжении целая уютная палатка, а вам будет сегодня тесновато.

Джексон покачал головой:

– Я буду спать у костра. Мне так больше нравится.

– И мне, – сказал Родерик.

17

18

– Тогда я тоже буду ночевать у костра. Все равно Брайан предпочитает одиночество, –

присоединился к ним Кент.

Дядя вытащил из своих седельных сумок одеяла и предупредил:

– Если кто проснется ночью, пусть подбросит дров в костер.

Остальные тоже начали разворачивать свои походные постели и подыскивать, где земля

поровнее. Я наклонилась и чмокнула дядю в щеку:

– Доброй ночи, дядя Джексон. Доброй ночи, Кент и Родерик. Надеюсь, вы хорошо

выспитесь.

Пять минут спустя я свернулась клубочком под своими одеялами, чувствуя себя не

совсем удобно на холодной земле. Я лежала и думала, долго ли еще мои спутники

собираются не спать, болтая ни о чем вокруг мерцающего костра, и не отошлют ли меня в

палатку, если я отважусь к ним присоединиться и пристрою свою постель поближе к

дядиной для тепла. А еще я думала, отыщем ли мы утром урму и сколько ее мы найдем.

Достанется ли мне целый плод, а не пара кусочков? С этими мыслями я и уснула.

Глава 2

Утром приключение потеряло часть своего очарования. Ничто так не охлаждает восторг

от путешествия, как слишком короткий сон на мокрой и твердой постели. Мы разбрелись

по лесу в поисках уединения, мечтая отыскать побольше воды, чтобы умыться. Мужчины

всю ночь поддерживали огонь, так что нам удалось приготовить горячий завтрак, но

только Джексона тот привел в хорошее расположение духа. Я была раздражена, Кент –

неразговорчив, Дамьен ушел в себя, а Брайан выглядел совершенно подавленным. Было

трудно понять, какое настроение у Родерика: он, казалось, не из тех, кто показывает свой

нрав окружающим.

Когда Джексон дал сигнал к отправлению, оказалось, мы все счастливы покинуть

лагерь. И снова – пешком по тропинке, друг за другом, хотя ширины ее хватало, чтобы

идти по двое. Никто особо не желал разговаривать. Родерик вновь исчезал ненадолго,

уходя и возвращаясь так тихо, что я точно не знала – здесь он или нет. С деревьев на нас

непрерывно падали капли росы, кусочки коры и сухие листья, любопытные насекомые,

перья, семена. Небо, едва видное сквозь густое переплетение ветвей над головами,

казалось далеким и мрачным. Вдалеке пели птицы, кричали и рычали неизвестные

животные. С каждым новым шагом ноги застревали в грязи, и чтобы вытащить их

требовалось заметное усилие. Я сама себе казалась скатанным потником на спине моей

лошади: голова свешивается с одной стороны, ноги – с другой, и проклинала оставшуюся

дорогу.

Мы шли какое-то время, делали короткую остановку и вновь отправлялись в путь. Я

потерялась во времени и пространстве и понятия не имела, сколько мы уже на ногах, как

вдруг где-то впереди послышался слабый, отдаленный рокот несущейся воды. Я

оглянулась, чтобы понять, кто еще это услышал. Родерик, что шел прямо за мной,

улыбнулся, когда я поймала его взгляд.

– Думаешь, пороги?