Летний брат

После пары жадных глотков она смачно рыгает. Нам обоим от этого весело.

— Смотри.

Широким жестом она обводит комнату. Только сейчас я замечаю, что на окне развешаны украшения. Селма показывает пальцем на каждый шарик:

— Смотри! Смотри! Смотри!

На них фломастером выведена цифра 19. Четвертый шарик в углу напоминает старую морщинистую сиську.

— Он уже умер, — говорит она и ударяет по нему рукой.

— Тебе исполнилось девятнадцать?

Селма гордо трижды кивает в ответ, каждый раз далеко выставляя вперед подбородок.

— Правда?

— Я да, правда, — отвечает она.

— Да ну, я не верю, — отвечаю я, подначивая ее. — Это, наверное, все для той новой девочки.

— Я да, п-правда!

Ей, кажется, нравится наша перебранка.

— Хочешь, покажу?

— Что?

Двумя руками она подтягивает поясную сумку от уровня бедер к пупку. Футболка от этого движения тоже задирается, и мне виден обнаженный кусочек живота. Я сажусь поближе.

Словно фокусник, Селма достает пластиковый пакетик, из которого вытаскивает мятые бумажки, разглаживает их и выкладывает на кровать. Это фотография какой-то старой женщины вместе с Селмой, они обе радостно поднимают руки.

— Это твоя бабушка?

На следующей фотографии она сидит на карусельной лошадке, которая стоит рядом с копировальным аппаратом в супермаркете и за деньги пару минут подскакивает, как будто куда-то бежит. Коленки Селмы выдаются намного выше головы той лошадки.

Она переворачивает сумку вверх дном и нещадно трясет ее. Серебряная упаковка от мятных пастилок, лоскутки, ручка с четырьмя стержнями разных цветов. На сумке нарисована мышка Минни, выполняющая танцевальный пируэт, в то время как Микки смущенно подглядывает за ней из-за стены. Селма рыщет по углам опустевшей сумки, а потом просто отбрасывает ее.

— Хочешь покашшу? — выдыхает она.

— Что ты там ищешь?

— Обешшай?

— Что я должен обещать?

— Не отбери! — приказывает она, подняв вверх указательный палец.

— Ладно.

— Это най-на.

— Тайна?

— Тс-с-с-с.

Она перебирает пальцами разные вещи, откладывает в сторону браслет на кнопках, а что-то блестящее прячет под подушку.

— Ну, можно посмотреть?

— Моей бабушка. Очень дорого. Смотри.

Она поднимает вверх бумажку. Но прежде, чем я успеваю хоть что-то прочитать, прячет ее под подушкой.

— Вот! — буквально ликует она. — Правда.

Это абонемент в бассейн. Фотография, должно быть, сделана пару лет назад. У нее кривая челка, но волосы уже забраны в высокий конский хвост. Один глаз немного косит, на фотографии это бросается в глаза больше, чем в жизни. Селма Лена Ленуа. Абонемент просрочен. Рядом с фотографией написана ее дата рождения, я быстро пытаюсь посчитать в уме.

— Тебе и правда девятнадцать!

— Поцелуйчики, поцелуйчики.

Она хочет прижать к моим губам свой абонемент, но делает это слишком медленно. Я успеваю уклониться. Она не оставляет попытки. Кажется, я двигаюсь как обычно, а она будто где-то под водой.

Вздыхая, она начинает засовывать все бумажки, а затем и разные другие вещички, которые она спрятала под подушкой, обратно в сумку. Теперь, когда все нужно сложить обратно, кажется, что вещей стало больше.

— Помочь тебе?

Но она не разрешает.

— Мне тринадцать, — сообщаю я ей в затылок.

— Я знала.

— Откуда?

— Я вишшу.

Вдруг я почти ощутил, что за мной наблюдают. Я думал, что это я на нее смотрю и что она может отвечать на мой взгляд, но не вполне осознает, что именно видит.

— Так откуда ты знала?

— Знала — и все тут.

Селма наклоняется так низко вперед, что, смотря на нее сзади, я не вижу головы. Пока она прикрепляет сумочку обратно на пояс, оголяется часть спины и показывается начало складочки между ягодицами, скрывающимися за поясом ее юбки. Футболку она не оправляет.

Когда я касаюсь этого места, она не пугается. По ощущениям там теплее, чем я думал. Мизинцем я провожу по ребристому следу, оставленному резинкой юбки.

Чем ближе к бедрам, тем кожа прохладнее. Руки Селмы скользят вниз и бессильно падают на кровать ладонями вверх. По выражению ее лица я пытаюсь понять, можно ли мне сделать следующий шаг.

— Селма? — шепчу я. Она не открывает глаз.

Пальцем я провожу по маленьким светлым волоскам, рисуя треугольник, и продвигаюсь еще чуть дальше. Поглаживаю желобок, предвещающий складочку между ягодиц. Сейчас я весь целиком в кончике мизинца.

— В ноге щекотно.

— Что?

Я убираю руку и опускаю ей футболку. К счастью, в коридоре никого нет.

— Что случилось?

— Щекотно.

Она показывает куда-то, как будто рассуждает о том, что происходит у соседей снизу.

— Значит, у тебя нога затекла, — я говорю нарочито громко, как будто мы просто разговариваем. Я ее не трогал. Я только футболку поправил.

— Она вся струится, — хихикнула она.

— Ну да…

Я отодвигаюсь к краю кровати.

— Уф, — отдувается она, переворачиваясь и освобождая затекшую ногу, чтобы не так кололо.

— Подожди, — успокаиваю я ее, — сейчас пройдет.

Болезненная гримаса сходит с ее лица, а уголки губ снова ползут вверх. Селма сползает с кровати и идет к окну, немного прихрамывая. Назад она возвращается, держа в руках стеклянный шар.

— Смотри! — трясет она его. — Подарили на мой день рождения.

Внутри на замерзшем озерце стоят две целующиеся фигурки.

— Нино подарил.