Летний день, или Корыто со старостью

– А, вот он где, – буркнул себе под нос мужчина и опять развернулся к машине.

– Не, брешет он, что сам на машину накопил, – начал строить очередные догадки мужчина. – Неужто он бы мне, своему другу, ни словечком не обмолвился?? – Вопрос повис в воздухе. – Леха это всё, он помог! – осенило Феликса Ивановича.

Леха, единственный сын Синичкиных, жил на другом конце города. Навещал родителей нечасто, но и этих редких визитов было вполне достаточно, чтобы понять, что жизнь у Лехи удалась. Черная машина, персональный водитель, да и сам Леха весь такой лощеный, в прикиде нерыночном. Не то что сын Феликса Ивановича и Марины Сергеевны, живет на зарплату, еле концы с концами сводит, уже лысина на голове проклевывается, а все у родителей деньги стреляет.

Феликс Иванович хотел было пожалеть своего неудавшегося отпрыска, а заодно и себя с женой Мариной Сергеевной, так до лучшей жизни и не доживших, но тут его, как вспышка, озарила внезапная догадка.

– Батюшки, – развел он в темноте руками. – Ворует, ворует Леха! Просто так таких деньжищ не заработать!

Все наконец встало на свои места! И машины, и водители, и откуда ни возьмись взявшееся богатство соседского сынка.

– Что я, не знаю, что ли, как это бывает?! – теперь уже без всяких сомнений рассуждал Феликс Иванович. – Жизнь прожил как-никак! Много таких видал! Сначала на островах прохлаждаются, а потом за казенный счет в местах не столь отдаленных!

Самому Феликсу Ивановичу, если уж говорить начистоту, видеть таких доводилось нечасто. Но зачем тогда телевидение, газеты? Там же только таких, как Лёха Синичкин, и показывают.

Из-за дерева вышел Петрович, посмотрел на Феликса Ивановича, подошел поближе, но перебивать не стал.

– А ворует – значит посадят! – На душе у Феликса Ивановича потеплело. – На то оно и правосудие, чтоб таких, как Леха, сажать. Они ж воруют у кого? У народа. А народ этот кто? Да это же он, он – Феликс Иванович Муськин и есть этот самый народ!

– Эх, жалко Синичкиных, – вдруг сжалось сердце Муськина. – Все ж таки столько лет дружили, всю жизнь рука об руку шли, все на виду друг у дружки! Дети в одну школу ходили, за одной партой сидели, дружил их Леха с сыном Феликса Ивановича, пока совсем не загордился, да вроде как и нормальными людьми были Синичкины эти, а вон оно как жизнь повернулась. Выходит, недоглядели они за своим Алексеем, вырос он у них нечестным человеком. – Феликс Иванович хотел было вставить еще какое-нибудь крепкое словцо, но воздержался, помимо Петровича, во дворе мог оказаться еще кто-нибудь. А у Муськиных в доме была репутация людей хоть и небогатых, но порядочных.

– Эх, Петрович! – Феликс Иванович наконец обратил внимание на выросшего из темноты пса. – И кто тебе только имя такое дал…

Потом потрепал пса по голове и добавил:

– Жизнь она всех рассудит!

Петрович, привыкший во всем соглашаться с хозяином, и на этот раз возражать не стал.

ИЗ ЗАПИСОК КУЗЬМЫ ЛАСТОЧКИНА

История одного совершенствования

      К нам, ласточка, к нам!

      С тобою к нам будут в гости Солнышко и вёдро .

                  Из песни древних греков

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Случайность, указавшая мне путь к совершенствованию, или С чего все началось

После службы отправился я сегодня к знакомцу своему чайку похлебать с сухариками. Приличные мы с ним иногда вечера устраиваем, бывает, и сахарком балуемся, как графья какие. Большое это, знаете ли, удовольствие – сахар щипчиками колоть, а потом кусочек в рот класть и ждать, пока он там растает. Удовольствие и занятие опять же. Знакомца моего, как нарочно, дома не оказалось, пришлось мне домой идтить и занятие себе выдумывать.

Занятие человека красит. Ученые нынешние утверждают, будто обезьяна доисторическая труженица была и трудами своими превратилась в человека. Во как выходит! Что ж это, макака японская – моя родственница дальняя и то, что недостаточно мы сошлись с ней пока, – так это только в силу обстоятельств, расстояний, нас разделяющих, и, глядишь, наступят времена, когда я ей буду визиты наносить, а она по-родственному будет мне сахарок из буфета доставать и на блюдечко класть?! Чудно! Но пока времена эти в права свои не вступили, течет жизнь наша по прежнему руслу.