Летний день, или Корыто со старостью

– Ну надо же! – охнула она. Мужчины не сводили с нее глаз. Затем она нажала на какой-то рычажок, который не заметил Лютый, и диск распахнулся на две половинки.

– Да это же пудреница!– воскликнула Мальвина. Затем она опять быстро захлопнула крышку и поскоблила на крышке две буквы – «СD».

– Это ж фирма! – почти вскрикнула женщина, потом опять раскрыла пудреницу и добавила: – Да к тому ж новая!

Лютый наклонился, чтобы заглянуть внутрь, но Мальвина предусмотрительно захлопнула крышку перед самым его носом.

– Почти новая, – глядя на него в упор, добавила женщина. Лютый понял, что заглянуть внутрь ему не удастся.

Мальвина обхватила его шею, уткнулась в грязную щеку. Лютый осторожно пригладил ее голубые волосы. И, поддерживая ее худенькое, сухое тело, посмотрел на стоящего рядом Рыла. Лютому показалось, что карман его брюк тоже топорщится, в груди что-то ёкнуло.

Рыло, заметив его взгляд, хитро прищурился. Женщина отпустила руки и присела на бревно.

– Ну, это и все? – тихо спросила она, было видно, что даже эта маленькая радость ее утомила. – А ты, Рыло, неужели ничего не нарыл? – обратилась она ко второму из товарищей.

Рыло сидел не шелохнувшись. Лютый замер. Теперь была очередь Рыла показывать находки.

– А ничем не порадую, Мальвинушка! Одна дрянь, ничего стоящего! – Рыло вытащил из кармана пустую руку.

Лютый, не мигая, смотрел на все еще оттопыренный карман. Он поднял глаза и с благодарностью посмотрел на товарища. Завтра он уступит ему, завтра будет очередь Рыла прийти не с пустыми руками.

Сквозь дырявую крышу в шалаш заглядывали черные облака. На узенькой полуторке, найденной тут же на помойке, лежали двое: старатель Лютый и Мальвина. Лютый не спал, он старался согреть постоянно мерзнущее тело Мальвины. И хотя Лютый и понимал, что с толстяком Рылом ей было бы теплее, он ни за что бы не уступил ему право согревать ее каждую ночь. Их было двое, вот и согревать ее будут двое, по очереди.

Давно прошли те времена, когда один из них оставался рядом с нею в шалаше, а другой, дав хлебануть товарищу счастья, коротал ночь у костра. А то, что им досталась она одна, а у нее их было двое – так и такое ведь тоже бывает. Лютый приподнялся на локте, стараясь не разбудить Мальвину, подоткнул с ее стороны пальто, чтобы ей было теплее, опять улегся. Голубой парик слез с ее макушки, обнажив безжизненные редкие волосы, почти все они уже вылезли.

«Сколько ей еще осталось? – посмотрев на почти лысую голову Мальвины, подумал Лютый. – И куда мы потом без нее…»

Рядом с ними прямо на земле беспокойным сном спал Рыло. Перед тем как заснуть, на душе у Лютого опять заскребли кошки: «И все-таки это Рыло, а не он, Лютый, раздобыл для нее когда-то парик!»

РАЗГОВОР ПО ДУШАМ

Феликс Иванович надел кепку. На улице мелко накрапывал дождик, и капли, падая на стекло, ручейками стекали вниз.

– Ну и мерзость же, – подумал мужчина, тоскливо посмотрел в окно и стал влезать в узкие рукава старого плаща. Выходить в такую погоду из дома удовольствие было не из приятных, но Феликс Иванович был не из тех, кого мог остановить дождь, да и вообще какие-нибудь препятствия, тем более когда речь шла о данном им слове. Феликс Иванович вспомнил, как ровно три года назад дал это самое слово Петровичу и теперь в любую погоду ровно в девять откладывал все свои дела и отправлялся на улицу. Мужчина вздохнул и стал натягивать ботинки.

– Ты еще не ушел? – Из кухни раздался голос жены. – Мусор захватишь?

Марина Сергеевна, не отрываясь от сидушки, вытянулась, не хуже любой циркачки балансируя на тоненьких ножках табуретки, перевела фокус с экрана телевизора с только что начавшимся сериалом на темный тоннель коридора, в конце которого стоял муж. Табуретка, чуть накренившись под весом расположившегося на ней груза, ойкнула, пошатнулась, встала на три ножки, но, тут же возвратившись в исходное положение, надрывно скрипнула. Голубой экран пролистнул титры с именами всех Педро и Хуанов, задействованных в создании мыльного шедевра. Появилась красотка с припухшими губками и выведенными с аптекарской точностью бровями. Марина Сергеевна тут же забыла о стоящем в коридоре муже, мусоре, обо всей этой скуке, царящей вокруг нее, и с наслаждением погрузилась в мир, в котором не раздавленные бытом люди кружились в карнавальном вихре страстей и событий.

– Потом… – буркнул себе под нос Феликс Иванович, схватил зонтик и толкнул плечом обитую вытершимся, кое-где разодранным дерматином дверь. Кусочек дверных внутренностей повис на плече мужчины.

– Тьфу ты! – Феликс Иванович брезгливо смахнул с плеча вылезший из обивки клок. – И когда только руки дойдут…