Летний день, или Корыто со старостью

Мужчина вышел из квартиры, громко хлопнув дверью. Оказавшись на лестничной площадке, нажал кнопку лифта. Загаженный и заплеванный лифт распахнул перед ним свою зловонную пасть. Феликс Иванович инстинктивно попятился, прислонился к холодной, выкрашенной синей краской стене подъезда, обошел лифт стороной и чуть ли не вприпрыжку устремился вниз. Феликс Иванович брал от жизни всё, не гнушаясь даже такими вот для кого-то ничего не значащими моментами. И у него были на то свои причины. Феликсу Ивановичу Муськину было почти шестьдесят, и он неумолимо приближался к пенсионной черте. Суждено ли ему перемахнуть через заветный рубеж, доведется ли примкнуть к жалким остаткам мужчин, не скошенным на лету инфарктом, Феликс Иванович не знал. Как не знал об этом и кто-либо другой. Одной рукой придерживая прыгающую на лысом затылке кепку, другой еле успевая перехватывать рукой перила, мужчина во весь дух мчался вниз. Квартира под номером 53 была на последнем этаже дома, и впереди у Феликса Ивановича было несколько мгновений внезапно окрылившей его жажды жизни.

Где-то между третьим и вторым этажом до слуха мужчины донесся скрип подъездной двери, и он, чтобы не попасть в неприятное положение, попытался обуздать набранную скорость, остановить свое летящее вниз тело. Зацепившись за перила, Феликс Иванович услышал, как застонала ткань плаща, шов, соединяющий рукав с лифом, треснул, и в этот же самый момент в ладонь что-то больно впилось. Мужчина в изумлении схватился за грудь, потом за подмышку, два его пальца попали в только что образовавшуюся дыру. Феликс Иванович, ничего не понимая, пошевелил пальцами, вытащил из дырки изодранный кусок подкладки. Перед глазами всплыл печальный образ супруги, склонившейся над растерзанным полотнищем, Феликс Иванович, спохватившись, отогнал его от себя и наконец обратил внимание на свою ноющую пятерню. Из самого центра ладони где-то на пересечении линий судьбы и успеха торчала толстенная заноза.

– Сссссс… – втянул в себя воздух мужчина, схватил ее за кончик и резко дернул. Заноса легко вышла, больше не преграждая путь успеху и не чиня препятствий на пути судьбы.

Последние два этажа мужчина спускался медленно и степенно, как и подобает человеку его возраста. Внизу он нос к носу столкнулся с незнакомым мужчиной сомнительной наружности.

Феликс Иванович как, впрочем, и большинство из нас, большую часть времени был поглощен собой и вспомнил о находящемся все это время рядом с ним Петровиче только сейчас, когда перед ним вырос неизвестный. Присутствие Петровича оказалось как нельзя кстати. Вдвоем было надежнее, к тому же время от времени Феликсу Ивановичу было просто необходимо перекинуться с кем-то парой слов и Петрович на роль собеседника подходил как нельзя лучше.

– Сброд! – Феликс Иванович с вызовом посмотрел на прошмыгнувшего мимо них незнакомца. – Во всех подъездах уже давно эти сидят… – Феликс Иванович перевел взгляд на Петровича, на лице его отразилось нетерпение. – Ну как их… консьержки! – вспомнил нужное слово мужчина. – А у нас все не как у людей! Так и в квартиру залезут!

Петрович хотел было возразить, но передумал. Хоть квартирка у семьи Муськиных была не ахти и брать в ней было, в общем-то, нечего, обижать человека почем зря не хотелось. Да к тому же, если уж говорить начистоту, в их доме зажиточных не было. Петрович пару раз был в соседских квартирах и ничего сверхъестественного там не видел. Все было примерно так же, как у Муськиных, – тот же вытертый линолеум, засаленные обои, дешевая мебель.

Как будто бы почувствовав сомнения, посетившие Петровича, Феликс Иванович поспешил их рассеять. – Э, нет, не скажи, брат, – продолжил он. – Скажешь, живем небогато?!

Повисла зловещая пауза. Петрович благоразумно промолчал.

– И будешь не прав! – со всей силы хлопнул за собой дверью Феликс Иванович.

Теперь они вместе с Петровичем стояли под козырьком подъезда.

– А телевизор новый, забыл ты, сукин сын? На телевизор мы с Маринкой взаймы у этих жлобов Синичкиных брали, – стал он втолковывать Петровичу, которому и не хуже его все было известно. – А потом чуть ли не год пыжились, каждую копейку откладывали. – Феликс Иванович с содроганием вспомнил этот неприятный отрезок своей жизни, лишивший его не только всех заначек, но и чуть не вынудивший бросить курить. – Плита опять же новая, стеклокерамика, не хуже, чем у других, теперь! Маринка, видел, трет ее целыми днями, когда по телевизору бурду не показывают.

Петрович помялся с ноги на ногу, не стал напоминать Феликсу Ивановичу о том, что он, как-никак, был непосредственным участником только что упомянутых событий, которые, к его сожалению, отразились и на его собственной шкуре. Благоразумно обошел он стороной и выстраданные приобретения Муськиных. Хотя справедливости ради надо сказать, что, не появись тогда у Марины Сергеевны нового телевизора и плиты, неизвестно что осталось бы от плеши ее мужа, да и вообще от него самого. Марина Сергеевна женщина была хоть и немолодая, но решительная, строгая и в некоторых вопросах очень принципиальная.