Летний день, или Корыто со старостью

Итак, принялся за извергаемые мною слова. Делом это оказалось не таким сложным, как показалось поначалу. Вот только говорил я по первости так, как будто ехал по ухабистой дороге. На ровное место выехал – говорю складно, а потом вдруг залетел в яму, замолк, дрянное слово проглотил и дальше с грехом пополам поехал. Вскоре, однако, высказывания мои стали поровнее, потихоньку, помаленьку выправился. Но рогатый не дремлет, палки в колеса роду человеческому без устали ставит, вот и мне кинул крепкий орех, нехристь мохнатый. На, дескать, Кузьма, лови подарочек, а я погляжу, как ты зубы обломаешь.

Вот как это случилось. В тот момент, представьте, когда я практически избавился от гадких слов, на пороге у меня вырос сосед мой Вениамин. Вениамин – башмачных дел мастер, но мастер он в те времена, когда не пьет, в остальные времена он – человек сильно пьющий. По трезвости, когда еще может забраться ко мне на верхотуру (я живу в верхних этажах, кому интересно), он ходит ко мне занять денег. Не подумайте, что денег у меня много, мне их не жаль и я могу потакать разным человеческим слабостям. Нет и нет, все обстоит как раз наоборот, но мне иногда легче расстаться да хоть с пятью копейками и тем самым обеспечить себе недолгое спокойствие. Тем более что Вениамин настойчив. Если уж решился – обнесет кого хочешь, как липку. И надо ж такой неприятности приключиться, что именно в тот вечер я с кухаркой рассчитался и не осталось у меня даже энтой суммы, для кого-то шуточной. Делать нечего, я об этом честно и без утайки сообщил Вениамину. Но… что б ему на этом месте провалиться, натиск его не ослаб. Стоило мне ему отказать, как тут же на бедную мою голову был обрушен еще более обидный (и незаслуженный) поток брани.

Внутри меня все закипело. Новые мои убеждения не позволяли мне ответить на грубость. Я держался! Бледнел! Синел! Таращил глаза, совсем как та барышня на прошпекте. И держался. Вениамин громыхал. Я, как скала, молчал. Но всему есть предел, и даже вулкан после долгого безмолвия и спячки может вдруг проснуться и погрести все на пути своем. (Как в той картине, когда-то из самого Парижу к нам прибывшей. Ах ты, батюшки, столько мучений, говорят, на людские головы в этой картине обрушилось. Как они тикали от геи расплавленной, вот и мне пришлось вытерпеть не меньше, чем жителям Помпеи этой несчастной.) Терпел я, терпел и… не выдержал. Разразился, как вулкан с картины энтой. Только увидев Вениамина, вдруг замолкнувшего, я понял, что натворил. Вспоминать сейчас о своей слабости, а тем более делать энти признательные записи, скажу вам как на духу, гадость как неприятно. Но я согласен на некоторые для себя неудобства только из твердого убеждения, что делаю это для пользы потомка, чтобы он, миленький, видел, как прародителю его нелегко приходилось карабкаться по пути совершенствования, и через это и его дух крепчал. Итак, вперед. Добавлю только, что слова эти были такого свойства, что можно было бы уложить в обморок не меньше дюжины барышень.

Закрыл я за собой дверь и затих, как затихает когда-нибудь и вулкан.

Прошел в комнату, сел на стул и поник, словно лютик в ненастье. Привычка проклятая столкнула меня с пути. Задумался: неужели постигла меня неудача? Вечер провел я в печали, но не отчаялся. Свойственна человеку вера в лучшее, и я, помня свой промах, тем сурьезнее принялся за следующий шаг – совершенствование поведения.

Да, воспитать, хоть даже и себя, дело нешуточное. Опыта у меня в таких делах никакого. К кому ж приложить руку назидательную? Ни жены, ни детей пока не нажил. А куда же без опыта? И тут мысль ко мне в голову пришла, а что ежели прежде, чем к воспитанию своей особы переходить, начать с… собачки. Да, да, не удивляйтесь, с собачки! Некоторые сразу с жены или детей начинают, это ли не смешно?

Стал думать, где бы достать собачонку. Можно, конечно, поймать в подворотне. Но кто ее знает, каких она там кровей попадется? Кровь в ней, может, так испорчена, что никаким воспитанием не выправишь. Хотя, конечно, и в воспитании дворовой собачки тоже есть свои прелести. Тут бы я сразу двух зайцев убил. И воспитательную работу совершил бы, и бедную душу от жалкого влачения спас. Благородный поступок. Но риск, риск слишком велик. Отказался. Решил взять породистую. Но породистая собака кусается, в том смысле, что дорогая очень. Но ради такого дела можно и пострадать малость, урезать себя кое в чем. Для меня, к деликатесам не привыкшего, подвиг это разве?

Следом задумался о породе. Пород собачьих множество, и все такие разные, а мне нужно всего одну выбрать, как тут не растеряться? А еще как подумаешь, что каждая собака очень под стать хозяину. Это значит, собака эта будет похожа на меня. А я, выходит, буду похож на морду ейную!