Летний детектив (сборник)

Следователь. Ночью покойной кто-то звонил. Вы не знаете, кто бы это мог быть?

Захар. Откуда я могу знать такие подробности? Вот только… У покойной ведь мать в больнице. И куда бы Ева Сергеевна ни уезжала, она оставляла медсестре свои координаты. Медсестре она, кажется, платила какие-то деньги, а может быть, просто договорённость была – если что… сразу сообщить.

Следователь. Как зовут мать покойной?

Захар. Понятия не имею. Впрочем… кажется, Ольга Николаевна.

Следователь. А фамилия?

Захар. Вот уж никогда не интересовался её фамилией. (После паузы.) Наверное, тоже Гофф. Я знаю, у Евы девичья фамилия. Она была когда-то замужем, но фамилия у неё девичья. Она сама мне об этом говорила.

Следователь. Понятно. (Что-то пишет.)

Захар. Можно воды?

Следователь. Где же я вам возьму?

Захар. Я сам себе принесу. (Уходит.)

Следователь(набирает по телефону номер). Юдин? Это Перцев. Проверь, пожалуйста, не лежит ли в психушке некая Ольга Николаевна Гофф, и не случилось ли с этой Гофф что-нибудь вчера вечером. Да, и сразу мне позвони. Из морга ничего? Жду.

Входит Захар со стаканом воды, садится, готовый к длинному разговору.

Захар. Я вас слушаю.

Следователь. У меня больше вопросов нет.

Захар. Зачем же я за водой ходил?

Следователь(пишет). Не знаю.

Захар. Я ещё хотел добавить – так сказать, в интересах следствия. Курсы, условно названные «погружением», очень эффективны, а мадам занималась с нами совершенно бесплатно.

Следователь(с усмешкой). Это я уже знаю. А теперь, пожалуйста, изложите все свои показания письменно и подпишитесь.

Картина девятая

Холл, за столом Лысов и Елена, в углу неприметно сидит Даша; кажется, что она ничего не видит и не слышит.

Лысов. Зачем ты ему всё это сказала?

Елена. Он спросил, я сказала. Что я, девочка – выкручиваться?

Лысов. А тебе не приходило в голову подсчитать, – скольких людей ты сразу подвела?

Елена. Никого я, кроме себя, не подвела.

Лысов. Да наша Танечка каждый день отмечает тебя в книге ухода-прихода. А потом ещё твоей рукой пишет, что ты ушла в библиотеку.

Елена. Кто в неё смотрит, в Танечкину книгу? Реестр мёртвых душ.

Лысов. А про то, что я сейчас нахожусь здесь, а не в командировке в Риге, ты тоже сказала?

Елена. Нет, это ты сам скажешь, если найдёшь нужным.

Лысов. И на том спасибо. Какой я всё-таки дурак! Зачем связался с этой командировкой? Виталий взял за горло. Это, говорит, неважно, что вы сами не поедете. Главное, чтобы они в Риге знали, что вы где-то рядом. Все вопросы в три раза быстрее решим.

Елена. Стыдно, конечно. Но передо мной-то зачем оправдываться?

Лысов. А мне ни перед кем не надо оправдываться. Со мной всё в порядке.

Елена. С тобой – да, со мной – нет. Дома я сказала, что уехала в командировку, на работе – что сижу в Ленинке. Зачем? От привычки лгать. Было бы из-за чего…

Лысов. Ну хватит. Я был груб с тобой. Прости.

Елена. Помнишь, как мы с тобой познакомились? На банкете у Яши Брянского. Он тогда докторскую защищал. Ты сидел за столом напротив и произносил какие-то немыслимые тосты. Я спросила соседку: кто это? А она сказала – наш сюзерен. Смешное слово – сюзерен.

Лысов. А потом ты перешла в мою лабораторию.

Елена. А ещё потом мы уговорили себя, что это любовь.

Лысов. А разве нет?

Елена. Я уже не помню, как это было, я вижу, как это сейчас. Я понимаю, нельзя разрушать две семьи. Но если бы ты меня любил, я бы этот крест, розами увитый, всю жизнь несла. С восторгом! А ведь эта наша связь – от удобства только, чтоб далеко не ходить.

Лысов пытается её обнять.

Елена. Прекрати. Здесь совсем не к месту все эти галантности. Это наше погружение – тоже обман, очередная игра. (Смеётся нервно.) А ты не обратил внимания, как много людей вокруг во что-нибудь играют?

Лысов. Во что играют?

Елена. Моя подруга, например, в йогу. Совершенно помешалась. Мы, говорит, ничего не умеем, даже зубы правильно чистить не умеем, а йоги – умеют. Теперь она голодает и часами стоит на голове. «Йога лечит все болезни, кроме тех, которые вызывает сама йога?» Хорош лозунг?

Лысов. Что ты мелешь? Что общего в этой твоей йоге и нашем способе изучения языка?

Елена. А Гриша Дудов играет в сыроедение. Раньше он занимался защитой среды, трудно было найти более увлечённого человека, а сейчас с ним вообще не о чем разговаривать. Теперь у него один бог – Брегг. Не человек, а ходячий желудок. Господи, да если бы Пушкин был сыроедом, неужели он бы смог написать «Капитанскую дочку»?

Лысов. Ты часто ставила меня в тупик, часто… но подобные твои всплески, прости меня, внове. Я понимаю, ты устала…