Лето

Зацветают люпины – волчьи бобы, над аллеями разносится нежный, сладкий, ажурный аромат спиреи. Во всех садах бело, как на свадьбе, от цветения яблонь. Одуванчики уже облетают. На озере снова видели бабушку-флейтистку, на этот раз без флейты и без внуков, она выходила одна купаться, делала зарядку на берегу, сказала, что она – врач лечебной физкультуры. Долго советовала какой-то другой пожилой женщине, у которой что-то болело, нарвать бадана и приложить. Говорила, что у них на улицах рядом с озером бадан на участках у всех. Наш дом подальше от озера, у нас на участке бадана нет. Из лечебного – мы ко всяким ранкам всегда прикладывали подорожник, он у нас растёт на полянке. Ещё когда-то варили суп из крапивы, собранной рядом с участком. Бабушка, кажется, один раз варила варенье из одуванчиков, собранных на одуванчиковом поле за платформой, но мне оно не понравилось. Больше всего я любила варенье из нашей малины, и мне всегда давали съедать от него пенку, пока оно варится. Бабушка кормила меня очень вкусно, но иногда придумывала что-то странное, что мне не нравилось: например, посыпала сахаром кислую капусту, а как-то раз пожарила мне на завтрак банан. Это были эксперименты, ей было интересно экспериментировать в еде. Сама она ела очень мало, больше пробовала пищу, чем ела, но всех всегда стремилась накормить. Даже уже в деменции, перед смертью пыталась нас кормить и кормить каких-то воображаемых людей, которых она всюду видела. Эти люди появляются, когда разум разрушается. Её мама, моя прабабушка – баба Беба, тоже в последние годы видела этих людей. Обе они видели их прямо в квартире: каких-то девушек, детей, кого только не было. Бабушка очень переживала, что их надо кормить, а нечем. Младенцы, возможно, тоже видят людей, которых мы не видим. Младенцы и старики с рассыпающимся сознанием видят этих людей. Может быть, эти люди – как образы из сна. Во сне же мы видим всяких разных людей, а это – сны наяву, у маленьких детей и разрушающихся стариков размыта граница между сном и явью, части сна переходят в явь, мешаются с ней. Вначале не было сна и яви, и потом не будет. Явь образуется постепенно, постепенно образуется это разделение. Сон может вмешиваться в явь, появляются галлюцинации, эти люди в квартире, которых видела бабушка, или «тётя в углу», которой улыбается младенец, смотрит в угол, показывает пальцем, а там никого нет (хотя, может, это существа из иных планов мироздания, которых они способны видеть, а мы нет; но ведь сон и есть возможность восприятия иных планов мироздания). А может и, наоборот, явь приходить в сон, бодрствующее сознание возникать во сне, как в осознанных снах. Недавно, когда я делала МРТ головного мозга, невролог мой мозг похвалила, сказала: «Ни одного очажка глиоза, а часто даже у молодых таких очагов много бывает». У бабушки было много глиоза в мозгу, ещё до яркой клиники деменции. Она злилась, когда дедушка мне про это сказал после того, как они сделали МРТ. А у дедушки голова была хорошая, как у молодого. Он освоил компьютер на уровне продвинутого пользователя, общался со всеми в скайпе, решал сложные задачи по компьютеру, искал решения каких-то проблем на специализированных форумах, сам всё делал, в общем, смог разобраться в компьютерах с нуля уже в пожилом возрасте. В восемьдесят лет у него ещё было много сил, построил дом на даче для них с бабушкой. Мы сейчас в этом доме живём. После его смерти патологоанатом сказала нам, что, если бы не эта лимфома, он мог бы жить до ста лет, все органы в восемьдесят пять у него были в очень хорошем состоянии. И ещё – ему было интересно жить. Было интересно про мир, процессы на планете, политику. Хотел знать, что дальше будет, наблюдать, понимать. Дедушка жизни радовался, она ему нравилась. Ещё дедушка говорил, что даже звёзды в небе умирают. Дедушкина любимая песня была «Есть только миг между прошлым и будущим», там поётся: «А для звезды, что сорвалась и падает, есть только миг, ослепительный миг». Эта песня трогала его сердце. Я слушала её в детстве и понимала, что человек как звезда, что сорвалась и падает, летит в чёрном небе единственный миг своей жизни между прошлым и будущим. Люди как падающие звёзды. Душа как платоновская идея: либо парит, либо гибнет.

17. Кожа свиньи